Я улыбнулся, узнав голос, и оглянулся. Лестничным пролетом выше, у окна, стояли Егор и Любовь. Улыбка сошла с моего лица.

– Егорыч! Какая встреча! Конечно же, одолжу тебе баночку-другую.

Егор засмеялся и спустился ко мне, мы поздоровались за руки, я обнял его и похлопал по плечу слегка наигранно, наверное. Любовь мне просто коротко кивнула. На ней были черные узкие джинсы, черная рубашка с короткими рукавами – рубашка была на несколько размеров больше, она в ней просто утопала. Наши взгляды встретились всего на миг, я снова увидел ее зеленые глаза, в которые когда-то влюбился, и сердце сжалось, но я сделал вид, что не замечаю этого.

– А что ты берет нацепил такой дурацкий? Выглядишь в нем, как придурок.

Егор ничего не сказал. Я отнес продукты на кухню, достал пива, одну банку открыл сам, остальными двумя угостил гостей. Егор и Любовь делили кресло, которое я уже подумывал выбросить, так сильно оно напоминало усопшего Гену.

– Как воюется?

После такого вопроса мне самому стало не по себе. Уже третью неделю все каналы в новостях трезвонят о розыске убийц, которые жестоко обезглавили бармена и посетителя кафе. Убийства приписывали банде, напавшей на завод.

– За нами будет победа, Ник, вот увидишь. – Егор открыл банку и сделал большой глоток.

– Случай в кафе… Это действительно вы?

– Они заслужили этого, Ник, заслужили. – Егор посмотрел мне в глаза.

– Ну да… Ну да…

– Ты не знаешь, что это были за люди! – Егор почему-то повысил голос. – Тот бедный дяденька, которого сейчас чуть ли не к святым причисляют, когда-то превратил меня в чудовище, а мою жизнь – в ад! Да он сам – исчадие ада!

Я молчал, разглядывая банку. Может, мне тоже того, Станиславу Валентиновичу голову с плеч?.. А что? Ведь это он мне позвонил и предложил «непыльную» работу. Не будь того звонка, кто знает, что со мной сейчас было бы?..

– По-моему, с головами ты все же перегнул… Думаешь, от твоей затеи будет хоть какой-то толк? Стоит ли убивать, казнить? Есть ли смысл в этой войне, Егор? Добьешься ли ты того, чего хочешь?

– Бессмысленно? Есть ли смысл? – спросил Егор. – А что вообще имеет смысл, Ник? Любое существование само по себе уже бессмыслица! – Егор почти допил банку и выплеснул остатки прямо на пол. Я смотрел на забрызганный пол, ожидая объяснения его выходки. Егор продолжил: – Думаешь, в расположении этих брызг есть какой-то смысл?! Цель?! Высшее предположение?! Бред!! Так же и люди! Точно такое же твое существование – случайность и бессмысленность!!! Смотри ты на мир сквозь хрусталик глаза или наблюдай со стороны – смысла во всем этом нет никакого! Да будь ты даже Богом, который создал себя, меня, землю, свет – уверен, создал ты это все случайно, не закладывая смысл в свои творения! Даже если есть Бог, то он просто случайность и бессмысленность!

Егор замолчал, видимо закончив. Я пошел за тряпкой и новым пивом. И зачем он меня сравнил с остатками пива? Может, я и правда злоупотребляю?

На кухне ко мне подошла Любовь.

– Я просто хотела узнать: ты не злишься?

– Пустяки, тряпкой разик пройдусь, и все будет сухо.

– Я не про это, ты же понял…

Разумеется, я понял. Но как бы я хотел сказать то же самое.

«Я истерзал свое сердце, а теперь ты с моим лучшим другом? Пустяки! Тряпкой разик пройтись, и будет сухо…»

– Все в порядке, – ответил я вслух.

– Ты уверен?

– В порядке. – Я улыбнулся, надеясь, что это не будет выглядеть жалко.

– Просто… – Она плотно сжала пальцы и сложила вместе руки. – Просто ты отклонил, а Егор принял мою помощь.

– В порядке. – Я достал новое пиво себе и Егору. – Правда, я в порядке.

Мы вернулись в комнату.

– Чего ты хочешь, Егор? – спросил я напрямую. – Ни за что не поверю, что ты просто заглянул повидаться.

– Ты прав, Ник. Давай перейдем сразу к делу.

Я открыл новую банку.

– Рано или поздно я уничтожу казбесов. Освобожу страну от зловония. Но для этого мне нужно знать, откуда они берутся, где их логово, ты меня понимаешь? Я хочу остановить конец света, Ник.

Я закатил глаза, прикидывая масштабы раздутости его эго.

– А для этого мне нужно знать, – продолжал Егор, – что собой представляет пресловутый Генератор, как он выглядит. Мне нужно его увидеть, и возможно, тогда я смогу…

– Я же тебе говорил – куб десять на десять метров, – перебил я раздраженно.

– Для чего он нужен, каково его предназначение? Ты это знаешь?

Я пожал плечами:

– Вроде эмоции людей собирает.

– Вроде? Мне нужны точные факты!

– Что-то мне не нравится твой тон, Егор. Или я на допросе?

Егор ненадолго смолк. Затем сказал:

– Ты можешь меня к нему провести? Можешь мне показать Генератор?

Я почему-то испытал чувство, подобное ревности. Я уже ревновал Генератор к Егору.

– Генератор охраняется. – Я помотал головой. – Посторонних к нему не пускают. На меня как-то попробовали напасть, после этого территорию охраняет десяток солдат.

– Тебя охраняют, как какого-то заключенного, – презрительно сквозь зубы процедил Егор.

– Я бы предпочел сравнение с ВИП-персоной, – в ответ огрызнулся я.

– Где тот старый Ник, которого я знал когда-то? – Егор посмотрел на меня исподлобья. Я увидел, как пульсируют вены на его висках.

– Все мы меняемся. Взрослеем.

– Знай, я все равно доберусь до Генератора.

– Только голову мне при этом не отрежь случайно.

Наши взгляды встретились. Я вновь увидел, как его зрачки расширились, заполнив всю радужку глаз, щеки впали, скулы стали отчетливо выделяться. В нем происходили какие-то изменения.

Я почувствовал сильный сигнал от Генератора. Не зов, а сигнал, как тогда, когда на меня напали. В сигнале было какое-то предупреждение.

Комната заполнилась фиолетом – мир стал фокусироваться на Егоре. Вот-вот, и я увижу его мысли. Мне стало страшно, что я не смогу это остановить. Любовь вдруг села вплотную к Егору и стала ему что-то шептать. Мне показалось, что Егор сумел вернуться к своему нормальному, человеческому облику и стал растирать руками лицо. Но фиолет уже было не остановить, он уже погружался в Егора.

– Уходите, – прошипел я. Мне показалось, что свой собственный голос я услышал со стороны, будто я больше не был в своем теле, а был растворен в этом фиолете. – Уходите! – В этот раз у меня получилось громче.

Фиолет стал обволакивать Егору легкие, он закашлялся. Я пытался остановить это наваждение, как только мог. Но я не знал как.