— И ещё. Надо маленькие отдушины все же оставить в норах.

— На кой? А если выживут из них какие твари?

— Нужно убедиться, что по всей сети нор, дым пройдет. Иначе, эта затея не окупится. Только дополнительный риск.

— Точно. Тогда, так и сделаем.

Самое шокирующим было осознание, что мы все в жопе. У моего дома — две норы. В среднем, у каждого четвертого дома были подземные лазы. Обостренным слухом достаточно точно удалось обнаружить пустоты в земле.

Неделя прошла за тренировками. Был приятно удивлен своей силе и скорости, а также быстроте тока мысли. Но, как учил Боромир:

"— Исходи из расчета, что враг всегда сильнее, быстрее и умнее тебя. Только так ты живёшь до моих не таких уж, по сути, и больших лет. Разве ж это вся жизнь? Только лишь полстолетия.

— А сколько по твоему учению, Боромир, человек прожить должен, чтобы сказать, что, мол, да, старый стал?

— Снова пытаешься от тренировок отвлечь умными вопросами? Но так уж и быть. Жизнь, Малик, мимолётная штука. Если будешь всегда с чистой головой, работая не только телом, но и разумом, то и старость в нее не придет. А тело…Иногда думаю, что раньше все люди были бессмертны. А старость — это болезнь. Человек, будь то обычный селянин или маг, или, даже, бог, никогда не будет достаточно сильным, быстрым и умным. Всегда найдутся те, кто будет лучше. Но это лишь цель, а не граница. Главное, быть лучше себя вчерашнего. А все остальное само придет. И слава, и богатства, и любовь.

— Как же? Женщины только за богатства любят?

— Вот вроде глупым тебя не назовешь, но опыта, жизненного, тебе не хватает. Да, бывают те бабы, что полюбят за монету малую. Но ты их сторонись. Как на мель сядешь, так и уйдут из твоего очага. Но при том, любой женщине приятно быть рядом с успешным мужиком. Будь то селянин, возделывающий поле от рассвета до заката. Или, император, нашего, или другого, края. Или просто, молодой пацан в помощниках у хозяина таверны. Чем мужик успешнее, тем более живучее, значит, потомство будет. И больше доживёт до того времени, когда продолжит род своего отца.

— Выходит, я успешный?

— А вот на этот вопрос, Малик, ты ответишь сам, когда появятся на свет дети твоих детей."

Очень сожалел, что не смог уйти в преследование за святошами. Очень. Они много народа могут положить. Но и здесь — две тысячи населения. Ближайший городок далеко, называется Пуп. На холме потому что. Точнее, с южной его стороны, до самой вершины. Коли до него идти, чтобы увидеть жилища, нужно обойти его с другой стороны.

Если, человеку до него идти две недели, потому что лесами. То и святошам столько же. Они хоть и могут быть такими же выносливыми, как первый встреченный мною, так и кушать на траты силы тела больше надо. А на движение туши такой, тратится ее больше, чем у меня, раза в два, а то и больше. Попробуй прокормись по дороге. Если только травы луговые безостановочно жевать, аки конь.

Странно, что с собой не взяли селян в дорогу, чтоб пожитки их тащили. И телеги.

Впрочем, в сожжённой деревне была груженная телега. Но чем же они, действительно, будут питаться в дороге к городу?

Места в той стороне, полные хищников, в перемешку с нечистью и нежитью. Потому никто и не помнит, когда на Пуп последние походы были.

Выходит, все ещё сложнее. До моего рождения, где-то была вспышка мутаций, которую подавить не удалось. Мало ли, какие ещё монстры есть среди нас. Один Феникс, дел воротил, никакой стае оборотней и мертвяков урона столько не нанести. Города сгорали подчистую.

Путь нам к остальному миру, может быть отрезан на ещё долгие годы.

Но будет ли в этом плюс? Смогут ли вообще маги, добраться до нас?

Подумал, прикинул свои возможности и решил, что смогут. Придут малой армией. Меньшей численностью опасно. Большей — только с целью переселения или установки большого лагеря. Но, скорее, первое. Не верю, что маги не захотят Древо Жизни стеной обнести, хотя б из жадности. Даже если она будет такой огромной, до нашего Околья. Ведь ближе, они сами подойти не смогут, а значит, и смертных не допустят.

Придут маги или нет — покажет возможность наличия суперхищника в лесу.

Хм, суперхищник. — А что, всплывшее в памяти слово, отлично описывает угрозу монстров.

И как только, человечество не вымерло к нашему времени?

Здесь ответ достаточно прост. Для богов — мы источник развлечений и власти. Для монстров — источник пищи, способ продления рода. Да, любая нечисть может плодиться и размножаться как и человек. За исключением нежити разной. Про вампиров — не знаю. Живы они или мертвы? Но, что радует, некроманты детей могут делать. Значит, я живой во всех смыслах.

— Малик! Ма-алик! — кричит какой-то мелкий мальчик, высотой мне по пуп.

— Что случилось?

— Бабка Есения миру душу отдавать собралась. Просит твоего благословения.

Почему меня?

А, ну я ж маг. Значит дружу с магами и благословение на душу наложить могу? Ладно. В последний путь провожать людей мне не впервой.

— Пойдем.

Судя по всему, собралась вся родня. Три дочери, примерно возраста Боромира, и, даже немного старше, от 50 до 60. И двое сыновей, 30–40 лет. Что ж, живучая семья, таким количеством до такого возраста дожить. Считай, почти половина ее детей, коли бабы по 11–15 успевают нарожать до старости. Они выглядят моложе.

— Бабка, древняя, как старая березка, одна из немногих отсутствовала на лечении. Не смогли уговорить. Может сможете ей помочь, господин маг? — спросила старшая дочь.

Я молча подошёл к постели. Седые до бела волосы аккуратно расчёсаны, лежат в сторону изголовья. Нос чуть с горбинкой. Губки стали тонкими, усохли как и все тело, тоже покрыты поперечными морщинами.

— Табурет принесите.

— Вот, пожалуйста.

Треножный табурет из дуба в моих руках теперь пушинка. Поставив рядом, грохнул ей о пол. Есения проснулась. А может, и не спала.

— Малик? — выцветшие глаза голубого цвета были настолько пронзительными, добрыми, смотрящими прямо в мою душу, что меня пробрало. Будто смотрит на меня мой родной человек.

— Да, Есения, это я.

Веки опустились. Такое слабое тело. Даже не понятно со стороны. То ли моргает, на выдохе то ли, это был не последний вздох.

— Лицо у тебя знакомое.

Жду, пока скажет ещё что-то.

— Благословишь?

— Конечно, Есения.

Я положил руку на ее лоб.

— Есения.