Зайдя в квартиру, он вскрыл его и извлек оттуда небольшой листок со странным текстом:

«Уважаемый господин Тиоракис!

Свяжитесь, пожалуйста, с нами по телефону ++2 74 28.

Суть вопроса будет Вам разъяснена во время телефонного разговора».

И все. Тиоракис ошалело вертел бумажку: ни подписи, ни печати, ни даты, ни номера, ни штампа учреждения… На послание от частного лица тоже не похоже: «свяжитесь с нами», понимаешь… И конверт без каких-нибудь намеков на отправителя: только отметка почтового отделения, принявшего письмо, и отметка доставившего.

И тут Тиоракиса осенило. Номер телефона! Он уже давно знал (собственно, это и не для кого не было секретом), что с двух плюсов начинались номера телефонов многих центральных государственных учреждений. Например, когда Тиоракис в прежние времена звонил своему отцу, работавшему в одном из управлений Федерального Надзора, то всегда начинал набор с этих самых плюсов. Да что Федеральный Надзор! Даже номера телефонов Министерства экономики, где служила мать, начинались точно также. Кто-то (может быть, даже отец) в свое время объяснил Тиоракису, что все соединения таких абонентов проходят через отдельный телефонный узел, где переговоры могут фиксироваться, прослушиваться и даже записываться.

Так! Это уже несколько проясняло ситуацию. «Значит, — рассуждал Тиоракис, — мною интересуется какое-то государственное ведомство. Какое? Тот же Федеральный Надзор? По поводу отца? Это вряд ли… Министерство экономики? Что-нибудь связанное с мамой? Маловероятно. Не могу себе представить, зачем бы я мог понадобиться и тем и другим. Какая-нибудь полиция или суд? Может, я был свидетелем чего-нибудь, сам того не зная?

Ну, нет! Прислали бы обычную повестку. Правда, одного моего товарища приглашали похожим образом на разговор в управление кадров городского полицай-президиума… Но там, в письме, было четко указано, от кого приглашение исходит и даже кратко обозначена цель вызова: «собеседование в связи с предложением поступить на работу». А тут — больно много туману».

И как-то само собой у Тиоракиса возникло предположение, что столь таинственную записку могли прислать только из ФБГБ.

Оттолкнувшись от этой гипотезы, он попробовал прикинуть, чем его персона могла заинтересовать славное ведомство: «С государственными секретами я не работаю? Нет. Так. С иностранцами напропалую не общаюсь? Тоже нет. Переписку с зарубежными корреспондентами не веду? Не веду. В террористических или антиправительственных организациях, насколько я помню, не состою… Что же еще? А что, если они меня хотят завербовать? Нет… завербовать, как-то некрасиво… пригласить! Да, пригласить на работу! А что? Может быть, и так… Вот будет смешно, если на самом деле — это цидулька из какого-нибудь подотдела налоговой статистики городского магистрата! А дело идет об уточнении данных налогоплательщика или еще о какой-то такой же ерунде!»

* * *

— Здравствуйте, вас слушают!

— Здравствуйте… Видите ли, я получил довольно странное письмо… и там был указан этот телефон. Я, право, не знаю…

— Назовите, пожалуйста, вашу фамилию и адрес.

— Тиоракис. Да, Тиоракис. Юго-Западный дистрикт, Солнечные Поля, пятый квартал, блок 72, квартира 543.

— Благодарю вас. Подождите, пожалуйста, я сверюсь… Да! Мы действительно направляли вам письмо. Мы хотим пригласить вас для беседы. Разговор пойдет о вашей возможной будущей работе. Это вас интересует?

— Ну, в общем… Да, конечно, интересует! Но, хотелось бы знать… э-э-э…

— По какому мы ведомству? Да?

— Да!

— Ну, пока что я вам скажу, что организация у нас государственная. У вас нет принципиальных возражений против работы в государственной организации?

— Нет. Но… э-э-э..

— Ну, вот и поговорим. Здесь все и узнаете. Если поймете, что вам не подходит — силой никто вас заставлять не будет. Идет?

— Да!

— Тогда запишите адрес…

* * *

Идя на встречу, Тиоракис уже практически на сто процентов был уверен, что на свидание его пригласила кадровая служба ФБГБ. Единственное, что несколько смущало — названный ему в телефонном разговоре адрес, на первый взгляд, не имел никакого отношения к известному практически всем месту расположения штаб-квартиры легендарной службы. Тиоракис, однако, сообразил, что приглашение прямо в святая-святых — это, наверное, слишком много чести для него. Скорее всего, у «гэбэровцев» есть какие-то подразделения и на местах… Что-то вроде полицай-президиумов там… или полицейских участков, может быть…

Ехать особенно далеко не пришлось. Названный адрес находился в том же Юго-Западном дистрикте, правда, значительно ближе к центру города. Небольшая тихая улица, трехэтажный, аккуратно отремонтированный, вековой, наверное, постройки дом, из тех самых — принадлежавших к так любимому Тиоракисом «новому стилю». Тяжелая, лакированного дерева со вставками из цветного рифленого стекла в верхней части, двустворчатая дверь подковообразной формы. Потрясающая художественно исполненная латунная ручка мягко-текучих форм, даже просто взяться за которую понимающему стиль человеку доставило бы истинное наслаждение. Справа от двери круглое окно-люнет, задекорированное (слово «зарешеченное» для этого никак подходит!) замечательно тонкой, тоже текучих линий решеткой с элементами художественной ковки в виде цветов и листьев. И никаких вывесок на двери. Только маленькая, похоже, латунная плашка с кнопкой вызова, перфорацией для микрофона и динамика, а также с глазком телекамеры.

Тиоракис нажал на кнопку, — и ему ответили. Он назвал себя, а также фамилию пригласившего его человека, — и ему отворили.

* * *

Они разговаривали уже минут пятнадцать.

— …вы довольно наивно представляете себе работу разведчика. Сейчас так уже никто не делает. Это даже чисто технически почти невозможно при нынешнем уровне идентификационного учета и контроля за личностью. И это, заметьте, — практически в любом более или менее цивилизованном государстве. Вы представляете себе, что такое сейчас — натурализовать агента в другой стране? Тут совершенно недостаточно просто присвоить себе чужую биографию, назваться иноземным именем и знать в совершенстве язык страны пребывания. Как, кстати, у вас с языком?

— Экзамен по кальгскому я сдал на отлично. Немного могу читать по-соллийски.

— Но, ведь факультет-то у вас вовсе не языковый?

— Нет, конечно!

— Дополнительные занятия? Языковая практика?

— Нет.

— То есть, строго говоря, в лучшем случае, вы сможете через пень-колоду поговорить на общие темы с тем же кальгцем, пугая его при этом вашим ужасным акцентом? Так?

— Не, знаю, не пробовал… Но я думал, что есть какие-то специальные школы, что ли… Я слышал, при желании, язык можно поставить очень быстро…

— Х-ха! Не очень-то быстро… Но, в конце концов, можно. Ну, и что? Я же вам сказал: во-первых, — натурализация. Во-вторых, — доступ к информации. Времена, когда разведчику достаточно было переползти на брюхе границу и начать считать воинские эшелоны на железнодорожной ветке, давно прошли. С потоком нелегальных эмигрантов мы можем хоть к кальгцам, хоть к равнинцам, хоть в Южную Конфедерацию тысячи агентов засылать. Ну и что они там будут делать? Днем работать ассенизаторами, а ночью прятаться от миграционного контроля? А просто считать вагоны на путях — это сейчас никому не нужно. Это из космоса отлично видно. Значит, нужно нашего человека сделать натуральным кальгцем или, там, равнинцем… обеспечить ему соответствующую карьеру. Это, если очень постараться, тоже, наверное, можно. Но, на процесс вживления и заметание всех следов уйдет минимум лет семь, а то и десять. А сколько еще времени пройдет, пока он к нужной информации подберется! Да он от старости помрет! Чувствуете, к чему я клоню?