— Почему они спят? — Держу в руке подарок людоеда, смотрю на Серёгу. Лежит на спине, широко раскинул руки и громко храпит. Спит Серёга даже не догадывается, а мог бы и не проснуться.

— Это чкхныхты их усыпили. Иди за мной. — Скуластый пошёл вперёд, размахивает секирой. Рубит кусты, расширяет проход, через который сбежали зубастые.

Прошли совсем немного, за кустами поляна, скорее не поляна, большая яма. Поросла травой, но не настолько что бы укрыть горы костей. Разные кости, всё больше звериные. Но и человечески тоже имеются. Немного, но есть. Ползают по останкам рыжие черви, красные муравьи, слизни и мухи.

— Кто это их? — Рассматриваю почерневший от времени череп. Если не знать Скуластого, можно решить он человеческий. Сыро здесь, почернели кости. Да и всё вокруг чёрное, даже кусты и трава укрыты чёрной плесенью. Черепушка, на первый взгляд людская, но вот нижняя челюсть с большими клыками выдаёт хозяина, лежит рядом.

— Зверьё, кто же ещё. — Ответил Скуластый и тяжело вздохнул. — Когда мы ушли из Чёрного города, тогда я был совсем маленьким. В тот год дождей было много. Вода в реке поднялась, вброд не перейти. Вот решили идти через мост. Знали, опасно, но не было другой дороги. Здесь все и уснули.

— Сон трава?

— Нет. — Скуластый завертел головой. — Чкхныхты это. Они здесь хозяева. Никого не пропускают ни туда, ни обратно. Не знаю, как они это делают, но все, кто приходят, засыпают. И крукли и люди и звери. Пойдём.

— Странно. — Втянул носом воздух, нет посторонних ароматов, пахнет рекой, травой, гниением. — А почему ты не уснул? — В спину Скуластому спросил я.

— Не знаю. — Склонился крукль над Серёгой, взял его за руки. — Помоги взвалить на спину. — Поспешил я к людоеду, помог. Поднялся он с Серёгой и зашагал, уверенно и легко. Идёт точно и нет за спиной тяжёлой ноши. — Ты тоже не спишь. Почему?

— Спал я. — Иду за людоедом, несу плеть, Карлухину секиру и два тесака. — Ты разбудил. — Гремит железо, секира тяжёлая, плеть когтем-ножом за кусты и траву цепляется.

— Уснул, уже не разбудишь. Долго проспишь. — Поведал людоед. Вышли на поляну, положил крукль Серёгу рядом с Кхалой. Бережно уложил, без моей помощи. Нарвал травы и сунул ему под голову. Кхала, Карлуха и Рафат тоже лежат на подушках из травы. — Возьми ножи, тыкхаш нарежем. Укрыть их нужно. От реки ветер холодный. Иди за мной, покажу где тыкхаш растёт.

— Показывай. — Не стал я спорить, хоть и не знаю, что оно такое тыкхаш. Странный людоед нам попался, внимательный и заботливый.

— Первый раз, я сюда попал ребёнком. — Рассказывает Скуластый. — Из города ушли три семьи. Отца я никогда не видел, убили его люди ещё до моего рождения. Маму хорошо помню, она вот здесь спать легла. — Крукль присел, погладил рукой траву плетуху. — Все улеглись спать. Посидел я рядом с мамой и пошёл на мост. Поиграл там, вернулся и никого не нашёл. Утащили звери. Всех утащили и взрослых, и детей. Долго плакал, звал маму. Решил — бросили меня. Кости я куда позже отыскал. — Крукль оглянулся. — Когда-то, я здесь бывал часто. — Скуластый махнул рукой. — Пошли, не хочу ворошить прошлое.

— А что за город такой? Почему Чёрный?

— Назвали так. — Ответил Скуластый и рубанул тесаком по колючим веткам. — Нам сюда. Там тыкхаш плотный и толстый. Здесь он слабенький.

— Тыкхаш — это плетуха? — Догадался я.

— Наверное. — Скуластый пожал плечами. — Пошли. Там, на склоне и нарежем.

— Почему ушли из города? — Интересно рассказывает Скуластый, много нового от него можно узнать.

— Люди закончились.

— Кто закончился? — Спросил и шарахнулся в сторону. Упал на куст и пополз под его защиту. Ползу, гляжу на людоеда, а он, улыбается. Может это и не улыбка вовсе, оскал как у голодного зверя. Зубы к небу торчат, что с улыбкой, что без неё. Спрятался за ветками, сжимаю в обеих руках тесак. Пусть только сунется.

— Вылезай, не бойся. — Скуластый потрогал рану на боку. — Вы меня вылечили. Бмхарту нужны друзья. Вас я не хочу кушать.

— А других? — Задал глупый вопрос и вспомнил старую поговорку. Сколько крукля не корми, а он глядит на тебя и облизывается.

— Других? — Скуластый призадумался, пожал плечами и ответил. — Других я убью и скушаю. Они, таких как я, ловят и убивают. Сжигают живыми. Я видел.

— Мы же тебя не сожгли.

— Поэтому я с вами. — Не раздумывая, ответил крукль. — Всех остальных убью и съем.

— Убить, это одно. Но зачем есть?

— Как зачем? — Скуластый уставился на меня зелёными глазами. А может, мне от страха показалось что они у него зелёные.

— Кушают зверей. Да и то не всех. — Пояснил я. — Людей нельзя есть. Понимаешь?

— Понимаю. — Скуластый кивнул. — А куда мясо девать?

— Закопать.

— Зачем?! — Резко и очень громко спросил Скуластый. Всё же зелёные у него глаза, как прошлогодний мох, зелёные с желтизной. — Зачем же тогда убивать если скушать нельзя?

— Убивать тоже нельзя. — Переборол страх и вылез из кустов. Думаю, кушать он меня не собирается. Сегодня уж точно не станет этого делать, хотел бы, уже съел.

— Ну, не знаю. — Скуластый вытер на боку кровь, понюхал. Издалека донеслись рычание и скулёж. — Слышишь, дерутся? — Людоед подтянул штаны. — Рвут друг дружку. Они так всегда делают. Уходить нужно.

— И куда пойдём?

— В Чёрный город. — Как-то совсем не весело выдохнул Скуластый. Может мне показалось, не горит людоед большим желанием туда идти. Громко вздохнул и пояснил. — Отсюда, две дороги. Одна обратно, вторая в город. Плохое там место.

— В город не пойду. — Выпалил я.

— Почему?

— А сам, не догадываешься?

— Нет. — Крукль уставился на колючие заросли и направился к ним.

— Не хочу, чтобы скушали. — Бросил через плечо и побрёл резать плетуху. Не соврал крукль, действительно на склоне она куда толще и плотней той, что я когда-либо встречал. Хорошая плетуха, тепло под ней.

— Не бойся! В городе таких как я уже нет. — Мне в спину выкрикнул Скуластый.

— И куда они подевались? — Полюбопытствовал, срезаю большой лоскут травы, с ним в руках и поднялся. Посмотрел на крукля да так и замер с открытым ртом. Скуластый, выволок из бурьянов коричневую змею. Я даже не догадывался что ползучие вырастают до таких размеров. Глаза у змеи навыкате, пасть раззявлена, блестит чешуя. Ползучая обвила Скуластого ниже пояса, вот-вот и оплетёт выше, задушит. Не змея, а гигант.

— Свежее мясо. Покушаем, ещё и про запас останется. — Удавил крукль ползучую, задушил одной рукой, раздавил голову. Высвободился из колец удавок, а те всё ещё извиваются, сплетаются в узлы, шевелятся. — Скатх большой, жирный. — Сообщил людоед и смерил меня оценивающим взглядом. — Не такой вкусный как человечина, но тоже ничего, тебе понравится.