кудахчущих наседок», — подумал он и, как только дверь закрылась, повернулся к Беренгарии.

К его удивлению, невеста выглядела такой же смущённой, как дуэньи. Выходит, правда, что испанских дам держат почти в такой же строгости, как сарацинских жён. Что же, девчонке придётся привыкнуть к анжуйским обычаям, потому как Наварра для неё теперь осталась в прошлом.

— Объясни своим кумушкам, голубка, что, собираясь остаться с тобой наедине, я необязательно замышляю разврат.

Беренгария снова вспыхнула и, опустив ресницы, пояснила тихонько, что никогда не оставалась прежде наедине с мужчиной, так как это означало бы большой скандал.

— Кроме членов семьи, разумеется, — добавила она.

Дыхание её участилось, потому как Ричард ухватил длинный конец её свисающего шёлкового пояса и игриво подтянул невесту к себе.

— Итак... — промолвил он низким, доверительным голосом, который показался ей одновременно завораживающим и пугающим. — Маленькая сестрёнка Санчо совсем выросла...

Разделяющие их пространство совсем исчезло, и через тонкую ткань платья девушка ощутила жар мужских ладоней, опустившихся на её талию.

— Попробую ткнуть пальцем в небо и предположить, что до сих пор тебя никто не целовал? — продолжил он.

— Ещё нет, — прошептала она и вздрогнула, когда его пальцы нежно скользнули по её шее.

Однако Беренгария не сопротивлялась, когда король приподнял её подбородок, потом наклонился и припал к губам.

Поначалу поцелуи были нежными и будили ощущения незнакомые, но вовсе не неприятные. Когда его руки прижали её крепче, она повиновалась, смутно подозревая, что это наверняка грех, но думала только о том, какие сигналы шлёт её тело мозгу. А они гласили, что ей нравится происходящее. Когда Ричард разжал объятия, голова девушки шла кругом, а грудь сдавливало. Она с облегчением поняла, что он не намерен двигаться дальше, и впервые осознала, почему мужчины и женщины готовы подвергать опасности свою бессмертную душу ради удовольствий плоти.

— Ну вот, теперь ты целованная, Беренгуэла, — сказал король. — Однако я обещал ирланде, что к полудню мы будем в Баньяре, и, если не сдержу слова, она обрушит на мою голову какое-нибудь страшное сицилийское проклятие.

Вернуться в реальный мир принцессе оказалось сложнее, нежели Ричарду. Она ещё ощущала его губы, его ладони на своей талии и понятия не имела, кто такая «ирланда» и где находится Баньяра. Но когда он предложил руку и увлёк её к двери, девушка послушно сделала несколько шагов. Но потом резко остановилась и с радостным изумлением воззрилась на суженого.

— Ты назвал меня Беренгуэлой?

— А почему нет? Ведь в конце концов, это твоё имя.

— Да, но в последние пять месяцев меня величали только Беренгарией, на французский манер. Мне сказали, что такое имя более уместно для твоей королевы. Беренгуэла — настоящее моё имя, так меня звали в Наварре. Так ты запомнил!

— Мне нравится, как мелодично оно звучит, — сказал он, намекая на свою склонность к поэзии. — По-моему, оно приятнее для уха, чем Беренгария. Но тебе будет разумно называться французским именем, раз уж большинство моих подданных — французы. Давай заключим сделку. При дворе ты будешь Беренгарией, а в постели — Беренгуэлой.

Не дожидаясь ответа, Ричард распахнул дверь и быстро побежал вниз по ступенькам, увлекая за собой Беренгарию. Чувствуя себя так, будто её подхватил вихрь, девушка отдалась потоку, потому как что ещё оставалось ей делать?

Джоанна, несмотря на Великий пост и всего один день на подготовку, умудрилась организовать впечатляющий ужин. В гостевом зале приората расставили на козлах и застелили льняными скатертями столы, за которыми разместились свиты Алиеноры, Беренгарии и Ричарда. Высокий стол Джоанна оставила для семьи, не желая делить мать с другими пусть даже на краткий миг.

Посреди этого праздника воссоединения Анжуйского рода Беренгария чувствовала себя забытой, но не огорчалась по этому поводу. Её глубоко тронула радость Джоанны, которой наваррка слегка завидовала, поскольку готова была пожертвовать чем угодно за шанс увидеть снова свою мать. Разговор за столом не прекращался ни на секунду, и принцесса слушала и училась, хотя понимала не все слова. С Алиенорой и Ричардом девушка общалась на ленгва романа, но за годы на Сицилии Джоанна немного подзабыла наречие, и беседа велась на французском, подчас слишком оживлённо для Беренгарии, которая языком владела, но недостаточно свободно. Но радость встречи не подлежала сомнению, и вдосталь наслушавшись историй про дьявольское отродье, наваррка столь очевидную семейную привязанность расценила как добрый знак. Ей трудно было понять, как мог Ричард ненавидеть отца или братьев, но в его любви к матери и сестре сомнений не возникало, и Беренгария обретала в этом чувстве надежду.

Время от времени Ричард вспоминал про неё: улыбался иногда, а один раз подмигнул. Но по большей части во время ужина он сосредоточился на матери, поскольку ему приходилось соревновался с Джоанной за внимание Алиеноры. Джоанне хотелось поговорить о семье, как оставленной ей позади, так и обретённой на Сицилии. Ричард же уводил разговор в политическое русло. Едва с последней переменой блюд было покончено, король отодвинул кресло и встал:

— Мне необходимо позаимствовать на время матушку, ирланда, но я обещаю вернуть её в Баньяру этим же вечером.

— Нет, Ричард! — Джоанна откинула салфетку и поспешно вскочила. — Ты с мамой всего девять месяцев не виделся, а с нашего расставания прошло без малого пятнадцать лет!

Беренгария была потрясена тем, с какой смелостью Джоанна обращается с Ричардом. Её саму связывали с братом доверительные и свободные отношения, однако Ричард выглядел куда внушительнее Санчо. Да и в любом случае она никогда не стала бы перечить брату на людях. Однако король не выказал ни малейшего гнева. Наклонившись, он чмокнул сестру в щёку и подкупающе улыбнулся:

— Я знаю, как соскучилась ты по матушке. Но поделать ничего не могу. Нам следует обсудить новости из Рима.

Джоанна не сдавалась и продолжала спорить, пока не вмешалась Алиенора, заверившая дочь, что Ричард вернёт её из Мессины к вечерне. Наблюдавшая удивлёнными глазами за этой сценой Беренгария встревожилась, что Ричард забудет попрощаться с ней, поскольку мысли его явно были полностью заняты этими «новостями из Рима». Но страхи оказались напрасны. Молодой король нашёл время поцеловать невесте руку и попросить Джоанну присмотреть за ней и только затем препроводил мать к выходу из зала.

Беренгарии казалось, что этот первый день они с Ричардом проведут вместе. Посмотрев на Джоанну, наваррка заметила нахмуренные брови, и подумала, что сестра Ричарда чувствует себя так же неуютно, как она