Тогда по настойчивой просьбе Родзянко великий князь позвонил в Ставку и через генерала Алексеева попросил передать монарху его настоятельную просьбу, что «для немедленного успокоения принявшего крупные размеры движения необходимо увольнение всего состава Совета министров, что подтвердил мне князь Голицын. В случае увольнения кабинета необходимо одновременно назначить заместителей. При теперешних условиях считаю единственно возможным остановить выбор на лице, облеченном доверием Вашего Императорского Величества и пользующемся уважением в широких слоях, возложив на такое лицо обязанности председателя Совета министров, ответственного перед Вашим Императорским Величеством. Необходимо поручить ему составить кабинет по его усмотрению. Ввиду чрезвычайного положения не угодно ли будет Вашему Императорскому Величеству уполномочить меня безотлагательно объявить об этом от Высочайшего Вашего Императорского Величества имени, причем со своей стороны полагаю, что таким лицом в настоящий момент мог бы быть князь Львов или Родзянко»[466]. Михаил обращался к царю в качестве генерал-адъютанта, прося одновременно Алексеева убедить Николая II отложить на несколько дней его отъезд в Царское Село. Почтительно выдержанное обращение великого князя на необходимость перемен к своему брату-императору, согласованное по мысли и по содержанию с председателями Совета министров и Государственной думы, если бы оно было услышано Николаем II, могло еще спасти династию в России и принести успокоение в столицу империи. И сам генерал Алексеев настойчиво просил императора прислушаться к голосу родного брата, но вместо примирения и согласия с правительством, парламентом и обществом Николай II продиктовал в присутствии министра двора графа Фредерикса содержание своего ответа великому князю, заключавшемуся в четырех пунктах. Они были жесткими, рассчитанными на применение силы, и гласили: «Первое. Ввиду чрезвычайных обстоятельств император не считает возможным отложить свой отъезд и выезжает завтра в два с половиной часа дня. Второе. Все мероприятия, касающиеся перемен в личном составе, Его Императорское Величество откладывает до своего приезда в Царское Село. Третье. Завтра отправляется в Петроград генерал-адъютант в качестве главнокомандующего Петроградским округом, имея с собой надежный батальон. Четвертое. С завтрашнего числа с Северного и Западного фронтов начнут отправляться в Петроград из наиболее надежных частей четыре пехотных и четыре кавалерийских полка»[467]. Отправляя эту телеграмму, генерал Алексеев присовокупил свои слова признательности великому князю, чтобы он в дальнейших докладах государю поддерживал в нем идею замены состава Совета министров и способа его выбора.

Взорвав спокойную обстановку в Петрограде и добившись разложения правительства, заговорщики из немецкой партии сместили свои усилия в Царское Село, где уже 27 февраля налицо были все признаки нарушения нормального ритма жизни: дворцовая полиция и комендатура, возглавляемые пруссаками генералами Гротеном и Герарди, словно по команде, перестала осуществлять свои функции надзора и контроля за обстановкой и людьми, а в частях гарнизона началось брожение. Министерство императорского двора прекратило свою деятельность, и его сотрудники на работу не вышли. Обер-гофмаршал двора граф Бенкендорф тоже не появлялся. Во дворце царили тревога и переполох. Императрица, с больными детьми, осталась без администрации и прислуги — все ее покинули. В помощь ей из Петрограда приехал флигель-адъютант граф Замойский, и его «решение было достойно восхищения, но, к сожалению, было единственным в те дни»[468]. На другой день в царскосельском гарнизоне начался военный бунт. При полной на улицах темноте, так как электричество было отключено, а министерство императорского двора продолжало саботировать работу своих сотрудников, солдаты различных частей вышли на улицу с оружием, а выделенный кем-то оркестр играл «Марсельезу». Все обратили внимание, что во всех гвардейских полках «исчезли» генералы и офицеры, ими командовавшие, носившие звучные прусские фамилии. От присяги и верности царю отказались казаки Собственного Его Величества конвоя во главе с пруссаком генералом Граббе, солдаты железнодорожного полка во главе с пруссаком генералом Цабелем, который, выполняя волю заговорщиков, на станции Малая Вишера «взялся разбудить императора, чтобы сообщить ему, что дорога в Петроград не свободна и что Царское Село находится во власти революционных войск»[469].

Разложив нравственно и морально свои части, эти генералы подтолкнули солдат к неповиновению и измене присяге на верность царю, обрушивая вокруг императрицы опору трону и династии. Несчастная императрица оказалась в полном одиночестве, отвергнутая двором и близким окружением, в котором она сама насаждала прусский дух и прусские традиции, и с больным наследником и напуганными дочерьми ожидала худшей участи, если ей не поможет муж. В этот трагический для себя час Александра Федоровна не могла не вспомнить вещие слова командира гусарского полка Орлова, еще в 1905 году предупреждавшего молодую царицу, что в Русской империи ей надо опираться на русских людей, а не на пруссаков, которые могут ее предать, если династические интересы возобладают над разумом. Сейчас все родственные связи, связывающие ее кровными узами с династией Гогенцоллернов в Германии и с кайзером Вильгельмом II лично, были брошены участниками заговора в отхожие места, а на первый план была поставлена судьба Пруссии и Германии, испытывавшей усталость и предчувствие поражения в войне, которую она сама развязала.

Цели участников заговора в Царском Селе были достигнуты — императрица Александра Федоровна, у которой и так была нездоровая психика, была сломлена, и она, находясь в полной растерянности, просила попадавших ей на глаза генералов и офицеров не применять силу. С такой же просьбой она обратилась и к прибывшему в Царское Село — генерал-адъютанту Иванову, который придерживался того же мнения.

Но судьба страны и династии решалась уже не в Царском Селе и не в Ставке, а на улицах Петрограда. Как поведут себя жители Петрограда, как отреагирует Государственная дума, как поступит действующая армия — все это были неизвестные величины, не разгаданные и не понятые участниками заговора. Наверное, в мирное время такое развитие событий и могло пройти без потрясений, но сейчас шла война, и ненависть к пруссакам и немцам была повсеместной, и когда они обозначили себя как враги династии и России — все в мгновение преобразилось. Видя полный паралич царскосельской власти и отсутствие командиров в полках, вновь избранные военные вожаки повели свои части к Государственной думе, объединяясь по пути с вооруженным народом, инстинктивно чувствуя, что только с народными избранниками можно найти путь для сохранения русских начал в развитии России. Народ всегда в отчаянные и тревожные моменты своей жизни находит лучшие решения, которые он вкладывает в уста и дела выдвинутых им вождей, чтобы на новом историческом витке восстановить утраченные моральные и материальные ценности, порушенные слабыми и недостойными людьми прошлой эпохи, и двигаться дальше по пути прогресса и цивилизации. Не будь этой народной зрелости — жизнь и история государств пресекалась бы в короткие сроки. Поддержав думу, народ и армия побудили парламент к решительным действиям, направленным на поддержание мира и спокойствия в столице и стране.