– Лэндон, – строго сказала она, положив руку мне на грудь, – как твое сердце?

Меня охватил озноб.

– Все еще бьется.

– Хорошо, – пробормотала она, медленно кивая, – хорошо.

Я поерзал на месте.

– Слушай, я не знаю, как это преподнести, поэтому я просто скажу все, как есть. Потому что, если я буду и дальше держать это внутри, я взорвусь, так что…

– Я люблю тебя, – сказала она, прервав меня.

В ту секунду все мысли вылетели у меня из головы. Каждое переживание бесследно растворилось в воздухе. Мой взгляд упал на ее губы, и на секунду я подумал, что мне это послышалось. Я подумал, что за последние дни произошло столько дерьма, что я и правда потерял рассудок. Должно быть, она уловила мой озадаченный взгляд, потому что подошла ближе и взяла меня за руки.

– Прости, – прошептала она. – Я просто хотела сказать это лично. Я не против проиграть пари, потому что я тебя люблю. – Она остановилась и прищурилась. – Ведь это то, что ты собирался сказать, верно? Что ты меня любишь?

Я нахмурился, и она вздрогнула.

Ее щеки покраснели, и она опустила голову.

– Ой…

Дерьмо.

Я видел, как эмоции переполнили ее глаза.

– Нет, это не так. Но…

– Все в порядке, Лэндон, потому что я люблю тебя, – повторила она. – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. И я знаю, что я проиграла пари. Я знаю, что это означает твою победу, но мне все равно, потому что я люблю тебя, а любовь к тебе заставляет меня чувствовать себя победительницей. Я просто хотела признаться, потому что не могла держать это в себе. Тебе не нужно отвечать мне взаимностью. Мне все равно. Я не думаю, что стоит признаваться в любви только ради того, чтобы услышать то же самое в ответ. Я верю, что любовь – это взрыв, пожар в душе. И когда она становится настолько сильной, что пронзает тебя насквозь, тебе неизбежно приходится выразить ее словами. Так что да, – она нервно рассмеялась и пожала плечами. – Это звучит неловко, но я люблю тебя, Лэндон Харрисон. Я люблю тебя ночью и при свете дня. Я люблю тебя и готова произнести это шепотом или криком. Я люблю тебя – в хорошие и в плохие времена. И я… я люблю… тебя. Всего тебя. Каждую твою частицу… – она начала теребить пальцы и прикусила воротник футболки. – И каждый твой шрам.

Я придвинулся ближе и прижался лбом к ее лбу. Закрыв глаза, я тяжело сглотнул, вдыхая ее запах.

– Зачем тебе любить кого-то вроде меня? – спросил я.

– Потому что тебя невозможно не любить.

Я открыл глаза и посмотрел на нее. Я хотел сказать это в ответ, хотел сказать ей, что уже давно ее люблю. Что я почувствовал это первым. Что я проиграл пари еще тогда, в свой день рождения.

Но сперва мне нужно было открыть самую суровую правду, которую ей приходилось слышать.

– Шей… тебе следует кое-что знать о твоем отце.

Она слегка отстранилась, и ее карие глаза встретились с моими.

– О чем ты говоришь? Он… – она выпрямилась. – Он что-то тебе сказал? Он обидел тебя? Он…

– Он врет. Он лгал тебе и твоей матери – о многих вещах.

– О чем ты говоришь? – повторила она дрожащим от замешательства голосом.

– Шей, он, э-э…

Почему слова застряли у меня в горле? Может, потому, что я видел ее боль. Может, потому, что я знал, как сильно она любит своего отца, даже если это причиняет ей страдания. Может, потому, что я знал, что мои слова разобьют ей сердце.

– Он дилер. Он продает наркотики подросткам из нашей школы.

Ее лицо слегка изменилось, но отсутствие удивления в ее глазах меня шокировало.

– Я знаю. Вот почему Мима так злилась. Раньше он торговал… но мы думали, что он с этим завязал. Мы думали, что он наладил свою жизнь. Мы думали, что у него солидная работа и он идет в гору. Но… он лгал. Потому что это единственное, что он умеет. Лгать. И все же моя мама продолжает его оправдывать.

Я поднял бровь.

– И она знает?

– Ага. Мы все знаем.

– Нет, я имею в виду… – я тяжело сглотнул. – Она знает о его второй дочери?

Она рассмеялась.

Я не шучу, она рассмеялась. Очень громко.

– Погоди, что? – с трудом произнесла она, не прекращая смеяться.

Но когда она встретилась с серьезностью в моем взгляде, ее смех начал сходить на нет.

– Погоди. Что?

Было ясно, что она ничего не знала о его темных, темных секретах.

– Шей, у него есть еще одна дочь.

– Это невозможно. Мой отец совершил много ужасных вещей, но он не… у него нет… – ее голос стал хриплым. – Я его единственная… – она всхлипнула и выпрямилась. – Это шутка, Лэндон? Верно?

– Это не шутка. Он продавал мне наркотики, Шей. Он много рассказывал о своей семье. О своих двух дочерях…

– Нет, – выпалила она. – Нет. Я – его единственный ребенок.

– Шей…

– Прекрати, Лэндон. Это уже не смешно, – выругалась она, и ее глаза наполнились слезами.

– Я не пытаюсь шутить, Шей. У него есть другой ребенок.

– Прекрати, – рявкнула она, закрывая глаза. – Прекрати это прямо сейчас. Я не понимаю, почему ты так говоришь.

– Я делаю это, потому что ты заслуживаешь знать правду. Никакой лжи, только правда, помнишь?

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла произнести ни слова. Она отошла на несколько шагов и посмотрела на меня так, словно я был совершенно незнакомым человеком. Кем-то, кого она не знала. Кем-то, кому она не могла доверять.

Я поступил правильно. Я был искренен и говорил ей правду.

– Я… я не знаю, – сказала она, отдаляясь от меня.

– Шей, подожди! – крикнул я ей вдогонку, но она не обернулась.

Она не оглянулась. Она убежала и ни разу не взглянула на меня. Я даже не успел сказать, что тоже ее люблю.

Шей

С того момента, как я сбежала от Лэндона, мое сердце не переставало бешено биться. Его слова снова и снова прокручивались в моей голове – словно кошмар, от которого я не могла очнуться.

Другая дочь.

Другой человек.

Человек, обладающий частицей моей ДНК.

Как это возможно? Как он мог скрывать нечто настолько важное?

Когда я вернулась домой, мои родители сидели на диване – так, словно они были вполне нормальной парой. Словно наш дом не был доверху наполнен ложью. Они смеялись и, прижавшись друг к другу, смотрели какое-то шоу. Как будто они были двумя половинками одного целого. Меня затошнило.