В этот миг она разбивалась на части, но я была рядом.

– А теперь мы можем пойти домой? – спросила я.

– Ее дом здесь, – возразил отец, но я знала, что он ничего не понимает.

Правда заключалась в том, что у моего отца никогда не было дома. Дом – это не крыша над головой. Это ощущение тепла. Вся жизнь Курта Гейбла прошла в холоде.

Я его проигнорировала.

– Мама?

– Да, – наконец прошептала она.

Это короткое слово было таким маленьким и деликатным.

– Пойдем домой.

– Хочешь взять какие-то вещи? – спросила я.

– Нет. – Она покачала головой и сжала мою руку. – У меня уже есть все, что мне нужно.

Мы вышли из дома, пока папа кричал нам вслед:

– Ты совершаешь огромную ошибку! Ты вернешься ко мне, Камилла! Ты всегда возвращаешься! Я – вся твоя жизнь! Я тебе нужен.

Его слова были жалкой ложью. Он был эгоистичным и злым, в то время как моя мама… Продолжала идти. Она продолжала держать шаг, пока он изо всех сил пытался сломить ее дух. Она продолжала идти. Каждый шаг делал ее сильнее. Каждый шаг приближал ее к лучшему будущему.

А крошечный уголок в моей душе, предназначенный для отца?.. Он полностью исчез.

* * *

Когда мы добрались до бабушки, она открыла нам дверь в ночной рубашке и вопросительно приподняла бровь. Затем ее взгляд переместился на маму с чемоданом в руке.

– Все в порядке.

Она улыбнулась грустной улыбкой и обняла маму, которая наконец позволила себе разрыдаться в объятиях Мимы. Бабушка крепко прижала к себе свою дочь. Свою родную кровь. Свою первую и главную любовь. Она тихо прошептала ей в волосы:

– Все в порядке.

Той ночью мы с мамой обосновались в гостевой комнате. Я приняла душ и приготовилась ко сну. Мама вошла в комнату и улыбнулась. Ее улыбка была грустной, но, по крайней мере, она все еще могла улыбаться.

Ее мокрые после душа волосы были завернуты в полотенце. Она подошла ко мне и села на краешек кровати.

– Ты, должно быть, думаешь, что я глупая и слабая, – робко произнесла она.

– Ни в коем случае.

– Знаешь, я ведь пыталась уйти. Миллионы раз. Но каким-то образом он всегда находил способ вернуть меня обратно. Он настолько уничтожил мою самооценку – я чувствовала, что ничего не стою. Знаю, глупо верить словам такого человека, как твой отец, но я была так молода, когда мы встретились. Я была молода и растеряна, а он оказался рядом в самое тяжелое время моей жизни. Я обязана ему огромной частью своей жизни, и он любил мне об этом напоминать… напоминать о том, что без него у меня не было бы тебя.

– То, что он является частью моей ДНК, не значит, что он имеет право на тебя, мама.

– Нет, ты не понимаешь… Шей… – она тяжело сглотнула. – Я забеременела в семнадцать лет. Я была очень проблемным ребенком. Я часто убегала из дома и пристрастилась к наркотикам. Так я и познакомилась с твоим отцом. Так мы и влюбились.

– Я об этом не знала.

Она кивнула.

– Да. Когда я узнала, что беременна, я была в отчаянии. Мое состояние не позволяло мне иметь детей. Я постоянно была под кайфом, почти не ела и с трудом соображала… Разве я могла выносить ребенка?

Слезы струились по ее щекам, и она схватилась за край матраса.

– Я не думала, что смогу родить. Ради всего святого, я сама была ребенком. Я не знала, что делать, но твой отец оказался рядом. Он помог мне справиться. Он держал меня за руку в самое тяжелое время моей жизни – в тот день, когда на свет появилась ты. В каком-то смысле я понимала, что обязана ему, и он никогда не давал мне об этом забыть.

– Он абьюзер.

– Нет. Он никогда не поднимал на меня руку, – возразила она.

– Мама. – Я покачала головой. – Он подавлял тебя. Он уничтожал тебя морально и эмоционально. Он многие годы кормил тебя ложью, и это не твоя вина. Если бы мне лгали изо дня в день, я бы тоже в это поверила. То, что все эти годы ты оставалась с ним, не говорит о твоей слабости. Это говорит о твоей силе. Но знай, что я здесь только благодаря тебе. Ты вырастила меня – не он. Ты заменяла мне отца, когда его не было рядом. Ты – моя героиня, и у нас все будет хорошо.

Она улыбнулась и толкнула меня в плечо.

– Когда ты успела стать такой умной?

– Вини в этом двух женщин, которые меня воспитали.

Мима заглянула в комнату и приподняла бровь.

– Вы собираетесь ужинать или предпочтете и дальше плакать, как две глупые гусыни? Я кое-что вам приготовила.

– Собираемся, – хором ответили мы с мамой.

Мы встали и направились в столовую. За столом у меня зазвонил телефон.

Лэндон: Как твое сердце?

Я улыбнулась его словам.

Я: Все еще бьется.

Лэндон

Последние сорок восемь часов я постоянно был на связи с Шей: я писал сообщения, звонил и следил за тем, чтобы она не забывала дышать. Ее не было в школе два дня, и, честно говоря, я бы не стал ее в этом винить. Вся жизнь Шей перевернулась. Было понятно, что ей и ее матери нужно время, чтобы прийти в себя.

Я: Как твое сердце?

Шей: Все еще бьется.

Хорошо.

В среду утром в мою дверь позвонили, и я с удивлением увидел мать Шей, стоящую у меня на крыльце. На ней был длинный коричневый плащ и солнцезащитные очки, а волосы были собраны в небрежный пучок.

– Миссис Гейбл, здравствуйте.

Услышав мои слова, она слегка вздрогнула – словно ее фамилия была проклята.

Она сняла солнцезащитные очки и крепко обхватила себя руками.

– Пожалуйста, зови меня Камиллой.

– Хорошо. Чем я могу помочь?

Под ее глазами виднелись темные мешки, словно последние несколько ночей она провела в слезах.

Опять же, я не мог ее винить. Ее жизнь перевернулась с ног на голову за несколько мгновений. Все из-за эгоизма одного человека.

– Я хотела тебя поблагодарить. За то, что ты сделал, за то, что рассказал Шей правду о Курте. Думаю, ты понимаешь, что последние несколько дней нашей жизни были сущим адом, но мы с Шей съехали, и я подаю на развод… – она замолчала и тихонько всхлипнула, вытирая рукой нос.

Я видел в ней Шей. Те же карие глаза, те же темные волосы, те же морщинки около губ. Я хотел ее обнять, хотел утешить, но это было бы неправильно. В каком-то смысле я был виноват в ее страданиях. Я был их причиной. Если она и нуждалась в утешении, то точно не от меня. Мысль об этом заставила меня задаться первоначальным вопросом: что она здесь делает?