Я встала прямо перед телевизором, загородив им обзор. Смех прекратился. Мама удивленно на меня посмотрела.

– Шей? Что ты делаешь?

– Это правда? – рявкнула я, скрестив руки на груди и пронзая взглядом отца.

– О чем ты? – спросила мама.

Папа выпрямился, сцепил руки и тяжело вздохнул.

Боже мой. Это правда.

Я попятилась назад, чувствуя омерзительный узел в желудке.

– Ты чудовище.

– Шей, может, нам стоит поговорить наедине в другой комнате? – предложил папа.

Его слова больше напоминали угрозу.

– То есть она не знает?

– Не знаю? Не знаю что?

Мама встала с дивана, ее взгляд метался между отцом и мной.

– В чем дело?

– Шеннон София, – предупредил папа низким хриплым голосом.

Мне было все равно. Я не боялась его. Он не мог контролировать меня так, как контролировал мою мать.

– У него есть еще одна дочь, – выпалила я.

Слова обожгли мое горло.

Мама фыркнула и покачала головой.

– Что?

– У него есть еще один ребенок.

– Нет, не может быть, – возразила мама, все еще качая головой. – Это же нелепо. Скажи ей, Курт. Скажи ей, что это просто смешно, – настаивала она.

Но он этого не сделал. Он молчал, а мамино лицо становилось все бледнее и бледнее.

– О боже, – пробормотала она. Ее глаза остекленели, и она прикрыла рот рукой. – Боже мой…

Папа поерзал на месте и опустил голову. Было ясно, что никакая ложь не поможет ему выпутаться, но на его месте я бы попыталась.

– Это было много лет назад, Камилла. Когда я употреблял. Я совершил ошибку и переспал с другой женщиной. Несколько месяцев спустя она объявилась с ребенком, заявив, что родила от меня. Я ей, конечно, не поверил. Но мы сделали ДНК-тест и…

Он посмотрел на маму со слезами на глазах, и мне захотелось дать ему пощечину за этот жалкий фарс.

Слишком поздно для твоих фальшивых эмоций, папа.

– Я облажался, Кам, но она ничего для меня не значит. Все, что я делаю, – плачу алименты ребенку, вот и все. Ничего личного.

– Так ты говоришь той женщине обо мне? – рявкнула я ему в ответ. – «Ничего личного»? Или она еще не поняла, что ты за человек?

– Следи за языком, юная леди.

– Мне плевать, я не собираюсь тебя слушать, – ответила я. – Ты мне не отец. Для меня ты никто. Мама, пошли, – сказала я, поворачиваясь к ней.

Она застыла на месте, по ее лицу текли слезы.

Она продолжала смотреть на моего отца шокированным взглядом.

– Я не могу уйти, Шей. Еще не сейчас. Все так запутано. Здесь что-то не сходится…

– О чем ты говоришь? Все ясно как божий день. Он солгал тебе – снова. Он снова тебя предал. Он обзавелся еще одним ребенком у тебя за спиной и признался в этом только тогда, когда его поймали с поличным и у него не осталось другого выхода.

– Как ты вообще об этом узнала? – спросила она.

– Лэндон сказал мне. Он узнал и сказал мне правду.

– И ты так просто ему поверила? – спросила она.

От ее слов у меня закружилась голова.

– Что?! Мама, отец только что тебе признался! Он прямо сказал тебе, что случилось, а ты пытаешься обвинить Лэндона? Ты издеваешься?

– Камилла, пожалуйста, – умолял папа, – просто останься и позволь мне все объяснить.

– Нечего объяснять. Я пойду собирать вещи. Ты должна сделать то же самое, мама.

Я поспешила в свою комнату и схватилась за чемодан. Я не знала, что мне нужно и что следует оставить здесь. Я просто побросала в чемодан столько вещей, сколько смогла, понадеявшись, что позже Мима поможет мне собрать все остальное.

Вытащив чемодан из своей комнаты, я увидела, что мама стоит неподвижно, а папа сидит перед ней на коленях и умоляет ее остаться. Он выглядел жалким манипулирующим лжецом. Он обрушивал на маму целый поток эмоций, заставляя ее поверить в то, что ее уход станет огромной ошибкой.

Я посмотрела на маму.

– Давай, мама. Пойдем.

Она посмотрела на меня, а затем на папу, все еще не зная, как ей поступить. Я знала, что в истории моих родителей было много закрытых для меня страниц. Мамино сердце хранило столько воспоминаний и боли. Я хотела обвинить ее в слабости. Я хотела сказать ей, что она никогда в жизни не выбирала себя, но ей было слишком тяжело. Она страдала столько лет, что давно забыла, каково это – не испытывать этой мучительной боли.

В каком-то смысле страдание было для нее нормой. Она к этому привыкла. Если бы она знала, что за пределами этой тюрьмы ее ждет целая жизнь. Если бы она знала, что может уйти и начать все с чистого листа.

– Мама, – повторила я еще раз, – посмотри на меня.

Она повернулась ко мне, и я ей улыбнулась. Все, что я знала о любви, я узнала от своей матери. Она была первым человеком, который любил меня так безоговорочно. Она была первой, кто рассмешил меня, первой, кто научил меня улыбаться, научил жить. И сейчас ее сердце было разбито. Ей было так плохо, страшно и одиноко, поэтому моим долгом было убедить ее в том, что на самом деле она не одна.

Я подошла к ней, взяла ее за руки и встала прямо перед отцом, загородив от него маму.

Ей было больно – так же, как и Лэндону. Она была так же потеряна, растеряна и лишена уверенности в себе и будущем. Я знала, что должна сказать ей правду – ту же правду, что и ему.

– Мама… ты больше, чем история, связывающая тебя с этим человеком. Ты больше, чем мой отец. Ты умная. Ты смешная. Ты сильная. – Я почувствовала дрожь в ее руках, и мои глаза наполнились слезами. – Ты преданная. Ты невероятная. Ты красивая. И это не конец твоей истории, это только начало. И сейчас ты должна сделать первый шаг. Мы сделаем его вместе – ты и я. Мы выйдем за дверь этого дома. Ты можешь это сделать. Тебе не придется переживать это в одиночку. Я буду рядом.

– Не слушай ее, Камилла. Она не знает тебя так, как знаю я, – вскрикнул папа, вставая с дивана.

Его крокодиловы слезы исчезли, сменившись холодным, ожесточенным взглядом.

– Я твой дом. Я – твоя правда. Ты не можешь меня оставить.

Ее руки все еще тряслись, но я не разжимала ладони. Я не выйду из этого дома без нее. Я не брошу ее посреди этого хаоса. Я буду крепко держать ее за руки.

– Мама, ты можешь его оставить. Ты имеешь полное право повернуться к нему спиной. Ты заслуживаешь большего, и ты никогда не будешь одинока. Пожалуйста, пойдем со мной. Я буду… – мой голос сорвался, по щекам покатились слезы. – Я буду твоей ивой.