тесный физический контакт. Даже с закрытыми глазами жертва может запомнить те или иные отличительные черты насильника.

– Сейчас он у меня очухается, – Сыч собрался поднести огонек зажигалки к подбородку Вируса.

– Брось. Такого не перевоспитаешь. Отвали назад.

Сыч отступил с некоторым сожалением.

– Кончай его, Поручик, пока он нас по-крупному не подставил, – буднично потребовал шеф.

– Елки-палки, Плащ…

– Даже не проси.

– Может, все-таки дать ему слово?

– В натуре, шеф, – Сыч теперь уже с жалостью смотрел на самого молодого члена «команды». – Вдруг она сама его спровоцировала.

– Ну да, конечно. В пояснице прогнулась. Поинтересуйся, отчего хорошие люди горят? Из-за таких, кого легко спровоцировать.

– Узбек, Брателло, теперь вот Вирус, – не унимался Поручик. – Может, к утру вообще никого не останется, перемочим друг друга?

Обычно Плащ не удосуживался давать объяснения. Но сейчас понимал: третий приговор своему в самом деле могут счесть перебором.

– Штаты оказались раздутыми.

– Так он же не вчера к нам затесался. За все время ни разу…

– Он кучу раз портачил. А я делал скидки: молодой еще, опомнится, поумнеет. Ни хрена, у него эти глюки только крепчают с возрастом.

Плащ говорил таким будничным тоном, каким бригадир может говорить о нерадивом, обреченном на увольнение трактористе. Но именно эта будничность в голосе не оставляла Вирусу ни малейшего шанса.

– И что с ним дальше делать? – поинтересовался Сыч. – Даже если в подвале оставить, завтра начнет вонять.

– Жарко, – подтвердил Поручик в надежде, что это простое обстоятельство может избавить его от тягостной миссии.

– В подвале стяжка вот такой толщины, – показал Плащ двумя пальцами. – Пробьете бетон ломами и закопаете. Все, закрыли тему.

– Так где его? Прямо здесь?

– На глазах у них, у Абросимовых. Пусть оценят, как мы защищаем их права человека.

– Да? – с сомнением уточнил Поручик.

– Именно так.

«На хрена мы его тогда наверх тащили?» – легко читалось на физиономии Сыча.

* * *

Абросимов-младший предупредил Сергея держать его маршрут за город в тайне. Крупенин даже удивился: о любом своем действии за последнюю неделю он не должен был никому говорить. Андрей Анатольевич уже перестал напоминать об этом. С какой стати он снова начал повторять очевидные вещи?

– Само собой, – машинально кивнул Сергей.

– Кто бы тебя ни тормознул по пути, какие бы тебе удостоверения ни совали, ответ один: отпросился с работы, еду по своим делам.

– Конечно.

– Ну, давай. Удачи тебе, – Абросимов-младший протянул на прощанье руку и улыбнулся, глядя Сергею в глаза.

«И руку зачем-то жать вздумал, – удивлялся Сергей, трогаясь от двенадцатиэтажного офиса на Звенигородском шоссе. – Обычно так себя ведут, когда держат камень за пазухой. Но зачем ему подкидывать мне подлянку? По крайней мере, не сейчас. Может быть, потом, когда все закончится, он сочтет, что слишком много мне наобещал, и не захочет исполнять…»

Подрезав Сергея, водитель «маршрутки» сбил течение мыслей, заставил вернуться к самому заданию. Ему предстоит выехать по Щелковскому шоссе за границу Кольцевой. Свернуть с главной на второстепенную, потом на еще более второстепенную. Добраться до окраины Супонево и ждать. В машину должен подсесть мужичок – ему вроде есть что сказать по поводу похитителей.

Удивительно, что Андрей Анатольевич сам не поехал. Все эти дни он был всецело поглощен делом и вдруг соглашается получить информацию из вторых рук. Наверное, подозревает мужичка в пустом блефе, в желании подзаработать на собственной фантазии.

Времени оставалось мало, Абросимов поздновато отдал команду. Минут через десять мужичок мог появиться на месте. Если у него нет за душой ничего стоящего, будет ждать до упора. Если в самом деле есть чем поделиться, может струсить и сразу слинять.

После МКАД стрелка спидометра не падала ниже отметки сто километров в час. Свернув с шоссе, Сергей не стал сбрасывать скорость. Полоса асфальта сузилась, по обе стороны от нее встали плотными рядами высокие сосны. На очередном повороте навстречу вдруг вылетел груженный под завязку КАМАЗ. Сергей слышал его натужный рев, но представить не мог, что на сухой, свободной от транспорта дороге многотонную махину может целиком вынести на встречную.

Доля секунды – и легковушку сплющит от лобового удара, отшвырнет назад на десяток метров. При очевидном соотношении масс для грузовика все обойдется незначительными вмятинами…

Сергей даже не успел разглядеть лица водителя – молодость ли сказалась или почтенный возраст, пьяный он выехал в рейс или заснул за рулем от переутомления. Выворачивать влево было бесполезно – именно с этой стороны несло КАМАЗ. Крупенин вывернул вправо, но скорость была слишком велика, чтобы столкновение с сосной нанесло урон одному только автомобилю.

Высокое дерево вздрогнуло от корней до вершины, накренилось набок. Автомобиль застыл со смятым, осыпанным хвоей передком, водитель уронил на руль окровавленную, разбитую о лобовое стекло голову. Жизнь не сразу покинула его; в последние мгновения он успел понять, что авария не была случайностью – она должна была произойти именно здесь, именно с ним. В мозгу вперемешку с прочим промелькнули лицо Абросимова-младшего и протянутая на прощанье рука.

* * *

В тайнике оказалось вполне достаточно денег. Сумма не соответствовала в точности величине выкупа, но разницу не составляло труда восполнить. Андрей потряс крепко сжатым кулаком, потом выбросил его вверх, к небесам, закрытым потолком.

Случилось чудо. Никакой личной его заслуги в отыскании денег не было. Совет свыше надоумил, подсказал. Значит, Господь оценил все тяготы, свалившиеся на хорошего человека. Сжалился над мытарствами Андрея Абросимова, решил, что добрые дела его и благие намерения перевешивают вынужденные грехи.

Незадолго до начала поисков в кабинете Андрей Анатольевич терзался сомнениями насчет Сергея. Хорошо ли он поступил? А если плохо, то правильно ли оценил выгоду – не слишком ли рано избавился от своего протеже? Может, стоило дождаться освобождения Никиты? Ведь не полез бы Крупенин сразу, в первый же день, докладывать о Вике, о незаконном