— Приехали, — заставляет меня отвлечься от созерцания собственного отражения водитель такси, и я вздрагиваю, натягивая на переносицу очки и убирая тюбик с помадой обратно в сумочку.

— Что?

— Панорама, — кивнул бомбила, и я сглотнула нервный ком, когда увидела, что к нам размашисто и уверенно движется Аммо.

Всего несколько секунд и он открыл дверцу с моей стороны, а затем протянул руку, в которую я вложила свои холодные пальцы. Вышла из авто и нерешительно посмотрела на парня, пока тот, чуть прикусив нижнюю губу и склонив голову набок, пристально меня рассматривал.

— Что-то не так? — хрипло переспросила я, когда увидела, что его брови приподнимаются все выше и выше, а сам он качает головой.

— Не обращай внимания, — помахал тот ладонью перед своими глазами, но взгляда от меня оторвать так и не смог, — я просто временно в ауте.

— Это хорошо или…?

— Это…, — и последнее слово на букву «о» он произнёс уже только одними губами. Неприличное. Матерное. Но максимально отражающее всю суть происходящего, если уж по чесноку.

— Счесть за комплимент, значит?

— За комплимент? — прикусил Рафаэль кулак и сделал шаг назад, оглядывая меня от макушки до пят. — Истомина, ты свои ноги в зеркало вообще видела?

— Нет, — честно призналась я, так как мало что могла рассмотреть в темноте спальни, когда собиралась сюда.

— Ладно, Звезда моя, пошли. Будем зажигать, — улыбнулся от уха до уха парень, схватил меня за руку и повёл вслед за собой.

Сквозь разношёрстую толпу. Через охрану клуба, состоящую из парочки шкафообразных мужчин. Дальше холл, утопающий в зеркалах и чёрном мраморе. Гардероб, где я сняла с себя ветровку, видя, как загадочно блестят глаза Аммо.

А затем услышала за спиной громкий, смачный свист, хлопки в ладоши и голос, что разрывал во мне всё шаблоны и заставлял сходить с ума. От боли. Тоски. И любви!

— Вау-вау-вау! Кайф, Пикассо! Вот это задница! Ты где такую урвал, м-м?

Ни жива. Ни мертва. Только смотрю прямо перед собой, но ничего не вижу, кроме кривой ухмылки, что прорезала, казалось бы, идеальное в своей красоте лицо Рафаэля.

— Там, где я урвал, уже нет, дружище.

— Ладно, тогда знакомь давай. Я буду облизываться и завидовать, — заливисто смеётся Ярослав, ближе и ближе настигая нас у гардероба.

— Не вопрос, — пожал плечами и оскалился Аммо, а затем резко крутанул меня вокруг собственной оси, разворачивая лицом в Басову, — Ника, это мой лучший друг Ярик. Ярик, это Ника — почётный гость на сегодняшнем торжестве.

— Чё? — заводится с пол-оборота Басов, но тут же глохнет.

А затем недоумённо открывает рот, пока я мечтаю рухнуть замертво прямо здесь и сейчас…

Глава 36.1

Вероника

— Плосковато, Аммо, — сквозь зубы выговаривает другу Басов, а сам неотрывно пытается заполировать меня своим тяжёлым, пожирающим душу взглядом.

— Неужели ты думаешь, что все мы тут сегодня собрались ради твоего веселья? — пожимает плечами парень и переводит на меня тёплый, чуть насмешливый взгляд, а затем протягивает руку и переплетает свои горячие пальцы с моими ледяными.

А я всё отвиснуть не могу и только вижу, как Ярослав тяжело дышит, будто бы загнанная лошадь, шаря глазами по моей фигуре и поигрывая желваками так, что, кажется, ещё чуть-чуть и у него просто раскрошатся зубы.

— Идём, Ника, — тянет Рафаэль меня к лестнице.

— Аммо! — почти рычит Басов.

— Еда стынет, — подмигивает тот ему и, чуть одёргивая меня, начинает шептать на ухо, — ну чего ты вся скукожилась, Истомина? Поздно так-то. Сняла свои безразмерные кофты и бесформенные юбки, теперь отжигай или умри, третьего не дано.

— Я не знаю…

— Я знаю! — до лёгкой боли стискивает он мою ладонь и буквально ввинчивается в меня своими глазами. — Чувствуешь, как жжёт взгляд спину, Ника?

Невольно оборачиваюсь и со всей дури врезаюсь в бушующее пламя, которое источает Басов. Он всё ещё внизу. Делает вид, что разговаривает с каким-то парнем, перехватившим его у гардероба, а сам сплошное зло во плоти.

— Он не рад мне, — констатирую я очевидный факт, разрывая зрительный контакт с парнем, от которого у меня устойчивая тахикардия.

— Он не рад, что все твои охренительные изгибы и выпуклости больше не скрыты за мешковатой, уродливой школьной формой. Вот и всё.

— Не надо пустой лести, Рафаэль, — выговариваю я, а затем скептически качаю головой.

— Ладно, — улыбается он, прикусывая кончик своего языка, — хрен с ним, с Басовым и с твоей неуверенностью в себе. Главное — я тебе рад. Остальное — в топку.

— В топку, — я стараюсь, чтобы мой голос звучал звонко и уверенно, но получается только стухшая какофония звуков. Му-хрю…

А на что я, собственно, рассчитывала? Что Ярослав увидит меня и упадёт ниц, умоляя вернуться к нему? Пф-ф-ф, ну чушь же, да?

Блин, ну да, мечтала…Дура!

И вот теперь мне больно от того, что я для него вырядилась, как девушка лёгкого поведения и даже губы размалевала маминой алой помадой, а он только чуть прибалдел, и всё. А теперь…

Снова оглянулась и задохнулась от атомного взрыва, произошедшего внутри меня. Разворотило! Потому что Басов теперь не предавался праздной болтовне со знакомым, а поднимался вслед за нами, уперев я-убью-тебя-взгляд точно в мою задницу.

Мамочки!

Аммо тем временем уже тащит меня куда-то вправо, через створчатые двери и на нас обрушивается волна оглушающей клубной музыки. Здесь темно и дымно. В первые секунды я теряюсь и зажмуриваюсь. И только спустя время понимаю, что мы находимся на балконе, где под нами огромный танцпол пучит от бесчисленного количества танцующих — к потолку взлетают руки, тела извиваются, головы чуть откинуты назад.

Цветомузыка слепит. Стробоскопы дезориентируют. Громкий бит раскачивает нервную систему.

Вау!

И мне бы могло здесь понравиться, если от внутреннего напряжения не хотелось бы провалиться сквозь землю. Если бы меня не трясло как Каштанку, а сердце не гудело бы словно трансформаторная будка, поджигая кровь. Если бы затылок не высверливал взгляд Басова, который шёл за нами по пятам, делая вид, что нас никогда не было и мы чужие друг другу.

И вот мы у цели — роскошная зона с мягкими, велюровыми диванчиками, расставленными буквой «п». Стол забит разнообразными бутылками и тарелками с холодными закусками. Здесь знакомые лица лишь Серяк, да Тимофеев. Остальные же совершенно чужие персонажи. Мальчишки, девчонки. Одна парочка самозабвенно целуется в углу, но никто, кажется, будто бы даже не обращает внимания на этот разврат.

Я чувствую себя в этом отлаженном механизме пятым колесом. Но особенно это начинает ощущаться тогда, когда нас