во всем Сиртосе?». Пьяные капитаны чуть не подрались за это право, каждый из них заявил, что он самый лихой и никаких возражений быть не может. В общем, славными парнями оказались эти капитаны. А когда наконец они сошлись на том, что Микки был самый лихой, но и они ничем не хуже, я озвучил им свое дело – доставить продукты питания в Приморский форт.

– Там файский Железный флот! Потонем почем зря! – заявил Буран.

– Я отправил его на дно! – я помнил, какое впечатление произвел мой рассказ на Дядюшку Хью, и в красках повторил историю о том, как мы воевали с файцами.

Капитаны смотрели на меня с изумлением, у нашего столика собралась толпа слушателей. Задавали и неожиданные вопросы:

– Это какой Порта? Тот, что командовал абордажем на Смеющемся барке?

– Да! - честно отвечал я. - Теперь он капитан Дерзкий Порта.

– Я знаю Вальда! Мы учились вместе! – закричал бородатый моряк, когда в моем рассказе услышал его имя.

– А он не врет? – спросил у капитана Бурана пьяненький штурман.

– Не врет! – серьезно ответил тот. – Вы же знаете, что чую вранье за версту. Они действительно сожгли поганых файцев.

Потом мы пили за нашу победу, за их улов, за капитанский мандат младшего сына капитан Тира, за рождение дочки толстого бородача, за здоровье малышки Марты. «Дай бог ей мужа непьющего!» – произнес Буран и выпил одним залпом кружку пива размером с ведро… В общем, хорошо посидели, четыре капитана пообещали доставить грузы в Приморский форт, и я даже внес предоплату за транспортировку муки и овощей, а они мне дали расписки, хоть я и отнекивался.

– Мы – честные люди, Командор, мы не подведем! Но расписки возьми, это такое правило!

Уже когда мы выходили из трактира… ну, как выходили… Петра мне пришлось тащить на себе, я услышал привычное: «На суше, на море, в воздухе, на святых небесах и в преисподней мы несем волю человека…». Хор голосов был хоть и пьяный, но стройный…

Молодой сержант набрался сверх меры, да и я, если честно, тоже. Оседлать лошадей мы не смогли, поэтому пошли до нашего лагеря пешком. Шестеро кавалеристов двигались следом и вели наших лошадей.

– Все-таки ты сильный Бог и правильный, – говорил мне заплетающимся языком Петр, – за тебя не стыдно!

– Что характерно, я – добрый, – меня шатало прилично, алкотест у средневековых гаишников сейчас бы точно не прошел, – доброта моя не знает границ…

Петр икнул и возмущенно произнес:

– Недобрый ты совсем! Ты – кровавый, почти палач! Как и Аделаида. Похожие…

Договорить сержант не успел, потому что упал лицом в придорожный холм. Я не удержал его за плечо и повалился следом. Я так и не узнал, в чем мы там с Адей похожие, потому что остаток пути нам было не до разговоров – сосредоточились на том, чтобы не падать. Ну хотя бы часто не падать. Потому что вставать в стальных доспехах очень тяжело, особенно пьяному человеку. Так и брели почти час, а я думал, что мой образ надо менять, ведь негоже, чтобы про такого доброго и справедливого «меня», говорили, как про кровавого тирана.

Едва добрались до наших позиций, сразу завалился спать, сил ни на что уже не было, хотел еще обсудить с сержантами итоги дня, но не смог. Как был в доспехе, так прилег в нем. Пьянство – зло, конечно, но как откажешь хорошим людям? Не поддержать тосты мореманов я не мог, а ведь именно так и спиваются трезвенники.

В эту ночь я опять видел вещий сон, который был слишком реалистичным. Но это был сон совсем другого рода, в нем не было ничего привычного. Прошлые сны имели хоть какое-то отношение к известному мне миру, я узнавал, например, самолет или орбитальную станцию, понимал, о чем говорят пилоты и космонавты, их эмоции и поведение казались мне вполне естественными. Новый же сон поражал своей необычностью, все там было мне незнакомо.

Сначала жаркой летней ночью мы через джунгли везли какие-то белые шары на странного вида платформе, парящей над землей. Мои спутники очень торопились, и я понимал, что мы сильно куда-то опаздываем. Я совершенно не понимал их речь, она была не похожа ни на один известный мне язык. Странным было все: одежда, оружие, больше похожее на песочные часы. А еще у некоторых моих коллег в руках были посохи и квадратные сумочки, назначение которых я разгадать не мог. Да и про песочные часы из легкого металла, которые хранились в коробках на поясе, я бы не знал, если бы один из наших главарей не навел их на водителя другой транспортной платформы, случайного перегородившего нам дорогу. Человек, глазами которого я видел сон, понимал, что этим устройством можно убить. Я понятия не имел, как это работает, но для него это оружие было естественным.

Сильно удивился, когда мы достигли места назначения – подземного бункера, вход в который был вырублен в скале. Там оказался летательный аппарат в виде диска с шаром посередине. Мы спешно переложили в него наш груз, а сами заняли свои места в десантном отсеке этого дисколета. Я смутно понимал, что наш долг – неотступно следовать за этими белыми шарами, они означают что-то важное для нашей группы.

Диск тем временем по наклонному пандусу выкатили из каменного зала на открытую площадку, откуда мы взлетели вертикально вверх. В нашем отсеке часть стены была прозрачной как иллюминатор, и я видел землю, которая мелькала внизу. Обычный ландшафт: леса, реки, светящиеся огнями поселения людей.

Наш летающий корабль набрал высоту, из-за горизонта выглянуло солнце и осветило поверхность планеты. Мы летели очень высоко, гораздо выше, чем летают самолеты. Я даже смог узнать очертания континентов. Мы взлетели с территории Африки, наш бункер был где-то в районе Гибралтара, и сейчас двигались над Средиземным морем на восток, навстречу восходящему солнцу.

Неожиданно мои спутники встрепенулись и встревоженно заговорили друг с другом. Происходило что-то плохое, я не понимал их речь, но догадался по интонациям. Натужно завыла сирена, и замигала лампа над нашими посадочными местами. Все мои спутники, которые до этого бурно обсуждали ситуацию, вернулись на