class="p1">И Кент уехал, как только пришел вызов из Москвы. Ненадолго приезжая на каникулы, чувствовал себя дома явно неуютно, почти никуда не ходил и просиживал за книгами бо́льшую часть дня.

На третьем курсе — тогда Сергей уже тоже был в Москве — Кент удивил всех, заявив, что переводится в МЭИ. Узнав об этом, Сергей поехал к нему в общежитие.

— Не понимаю, — сказал он, — тебе что, разонравилась твоя математика?

— Да нет, почему же, — неохотно отговорился Кент.

— Тогда в чем дело? Насколько я знаю, мехмат МГУ лучшее, что есть в этой области.

— Возможно, — пробормотал Кент.

— Слушай, можешь ты прямо объяснить?

— Попытаюсь. — Кент встал и взял с полки книгу, подал ему. — Взгляни-ка.

Книга называлась как-то очень длинно и непонятно, на сотнях ее страниц было больше выкладок, чем нормального, «человеческого» текста.

— И что я тут должен увидеть? — спросил Сергей.

— Да в общем-то ничего. — Кент вздохнул. — Просто наглядная иллюстрация. Это монография об одном из сложнейших и интереснейших разветвлений современной математики. Заниматься им можно всю жизнь, без особого труда сварганить кандидатскую, а годам к тридцати и докторскую. А вот пользуются этими иероглифами, вероятно, всего несколько сот физиков-теоретиков… Во всем мире. Да и то лишь частью. И еще не известно, что в конце концов даст им этот математический аппарат. Может, лет через сто ото всей этой премудрости в истории математики останется куцая заметка на полстранички в какой-нибудь энциклопедии… А меня такая перспектива не устраивает.

— А ты хочешь работать на все человечество? — попытался пошутить Сергей.

— Не отказался бы, — серьезно сказал Кент.

— Но ведь и на мехмате, наверно, не обязательно заниматься такими узкими проблемами?

— Нет, конечно, но видишь ли… тут все-таки готовят чистых теоретиков, и в основном в областях, разрабатываемых давно.

— А чем же ты в МЭИ будешь заниматься?

— Да в общем-то тоже математикой, но прикладной, точнее — вычислительной. Там, брат, столько нужно сделать — десяти жизней не хватит. Вычислительные машины у нас только появляются, все еще, можно сказать, на нуле стоит. И никаких тебе ни зубров, ни корифеев, как здесь.

— А тебе обязательно нужно самому зубром стать?

— А почему бы и нет? — все так же серьезно сказал Кент, не обращая внимания на его шутливый тон. — В середняках я ходить не собираюсь.

Да, в середняках Кент не засиживался и шел к своей цели напролом, не считаясь ни с чем, а прежде всего с самим собой. В те три года, что Сергей жил в Москве, он вдоволь насмотрелся, как работает Кент (даже тогда, в студенческие годы, он не учился, а именно работал). Казалось, во всей Москве существовали только три места, где бывал Кент, — институт, общежитие, библиотека. Однажды Сергей сказал ему:

— Все-таки удивляюсь я тебе. Неужели тебе больше ничего не хочется, только учиться — и все? Ты хоть в кино-то ходишь?

— В кино-то? — иронически переспросил Кент, вставая из-за стола и потягиваясь. — В кино-то хожу… раз в месяц. А вот чего тебе учиться не хочется, можешь сказать?

— А разве я не учусь?

— Когда? Послушать тебя, так ты то со своей Ниночкой то на встрече с каким-то поэтом, то в турпоходе, то компашка у вас неожиданная образовалась, то еще что-нибудь… А сколько же на учебу остается?

— Мне хватает, — ответил уязвленный Сергей.

Кент добродушно рассмеялся.

— А мне, представь себе, не хватает. Да и не понимаю я, как вообще может быть, чтобы на учебу времени хватало. По-моему, это вещь в принципе невозможная, как вечный двигатель. Людей-то до нас уйма жила, сколько всего создали, написали, изобрели — как можно все узнать? Ладно, не злись, — Кент улыбнулся. — Я ведь не воспитываю тебя, просто объясняю. И мне, конечно, хочется и в кино почаще ходить, и книжек побольше почитать, и с девочками по лесу побродить. Но учиться еще больше хочется, понимаешь? Уж очень интересно… Да и оправдается все это потом сторицей. В нашей, говоря газетным языком, стремительно развивающейся отрасли как в многодневной велогонке — на каждом этапе премия. Вот выпустят нас всего тридцать человек, а надо для начала хотя бы триста… Представляешь, какие возможности при распределении? И мы, эти тридцать, будем первыми, другие уже за нами, годом позже, пойдут, и эта фора еще долго может сказываться… Ну, а быть первым среди этих тридцати перспектива вообще… недурная.

— А тебя, я смотрю, так вперед и тянет.

Кент с удивлением взглянул на него.

— Чудак-человек… А куда же меня должно тянуть, назад, что ли?

— Ты что, хочешь в Москве остаться?

— С чего ты взял?

— Да так… показалось.

— Я об этом еще не думал. Ближе к финишу посмотрю, где лучше будет.

(Спустя несколько лет в «тараканьем» общежитии Сергей, одержимый зудом писательства, вспомнит этот разговор — и только тогда поймет Кента. И остро пожалеет, что так бездарно растратил три года, прожитые в Москве.)

Все же он был уверен, что Кент после института останется в Москве. Уж ему-то, первому из первых, любая дорога открыта, и не глуп же он, чтобы отказаться от такой возможности.

Пришлось ему еще раз удивиться. Кент отверг все соблазнительные московские предложения — даже аспирантуру! — и распределился в грязный провинциальный город, на завод вычислительных машин. По пути домой Сергей, сделав крюк, заглянул к нему.

Кент жил в холодной, с наледями на окнах, комнате общежития, где лишнему человеку не то что сесть, повернуться негде, и, пропадая на заводе с утра до вечера, получал сотню с чем-то, как и положено всякому заурядному молодому специалисту. «Да, промахнулся ты, братик», — сожалеюще думал Сергей, слушая рассказ Кента и оглядывая убогое четырехкоечное жилище.

— Небогато живете, а?

— Небогато? — удивился Кент. — А какие, собственно, тебе богатства нужны? Палаты белокаменные?

— Ну, и в такой дыре прозябать не обязательно.

— Чудик ты, — усмехнулся Кент. — Я в этой дыре только сплю, а остальное время на заводе. А спать не все ли равно где, лишь бы крыша была.

— А чего ты все-таки в Москве не остался?

— Зачем?

— А здесь зачем?

— Учиться, — уже серьезно сказал Кент. — Как ни странно, Серега, сейчас именно тут для этого наилучшие условия. В Москве я был бы мальчиком на побегушках у какого-нибудь гранда в конструкторском бюро. А отсюда идут реальные, работающие машины, и я хочу пощупать все собственными руками.

— Ну и застрянешь здесь черт знает на сколько.

— Ровно на столько, на сколько нужно, — спокойно ответил Кент.

— А потом куда?

— Куда захочу, — уверенно сказал он. — Где будет самая сложная, самая интересная работа…

7

— Странно, — сказала Шанталь, — никак