class="p1">Мачеха вцепилась в юбку, судорожно сжимая бархатистую ткань пальцами, словно на ее месте должна была быть моя шея, и яростно прошипела:

— Знаешь что?! Что, Ливия? Она тебе рассказала, как украла у меня любимого?! Это ты от нее услышала?!

На какое-то мгновение я оцепенела.

— Мама сказала, что ты была помолвлена с близким другом отца, — наконец выдавила из себя. — Норд Готгард, — припомнила его имя. — Ты вышла за него замуж, но он умер от сердечного приступа…

Вскоре после того, как пропала мама.

Я поежилась от догадки, а Дойнарт, словно прочитав мои мысли, мрачно усмехнулся.

— С Готгардом я была лишь для того, чтобы быть ближе к Иштвану! — От злости, прорезавшейся в ее голосе, мачеха едва не зашипела. — Я столько сил и времени потратила, чтобы привлечь его внимание, чтобы он мной заинтересовался и вдруг (!) появляется красавица Оллина, и все мои усилия насмарку. Он должен был быть мой, Ливия! Мой — слышишь?! А вас с Фабианом вообще не должно было быть. Вы — самая большая ошибка Иштвана, как и брак с этой ведьмой! Проклятая Оллина!!!

Не знаю, что задело сильнее: то, что назвала меня с Фабианом ошибкой, или мою маму — ведьмой. Если здесь и была ведьма, так это она! Стелла!

Почувствовав, как внутри пробуждается сила, я вскинула руки, и яркий, ослепляющий свет наполнил комнату, метнулся к мачехе лучом пламени. Не обжег, но заставил испугаться. Вскрикнув, Стелла сжалась на диване, глядя, как огонь тянется к ней, пытаясь лизнуть, ужалить, почти касаясь пышного жабо ее блузы.

— Прекрати! Прекрати сейчас же! — завопила она истерично.

— Как только ты все расскажешь. Говори, Стелла! — мой голос понизился до глухого рычания.

Прерывисто вздохнув, она бросила затравленный взгляд на Дойнарта, потом снова посмотрела на меня, с яростью, бессильной ненавистью, и сказала, цедя слова:

— Я ее ненавидела! С самого первого дня, как эта холеная выскочка появилась в Борге, моя жизнь была испорчена. Иштван на меня заглядывался, и я чувствовала, что он уже почти ревнует меня к другу. Я потому и ответила на ухаживания Готгарда — чтобы быть ближе к любимому. Я собиралась расстаться с женихом, мечтала выйти замуж за милого моему сердцу Иштвана, но появление твоей матери все перечеркнуло!

Она продолжала говорить, уже не способная остановиться, а я стояла и понимала, что до сегодняшнего дня даже не представляла, сколько в ней тьмы, злости, зависти. Свет, струящийся с моих ладоней, померк, погасло пламя, но Стелла не обратила на это внимания. Она, казалось, вообще больше ничего не замечала, забыла о Снежном, и на меня смотрела так, будто я вдруг стала прозрачной.

— Шли годы, но я не смогла смириться, не смогла забыть. Жизнь с Готгардом не приносила радости, и даже дети… Я была несчастна. В то время как Оллина… — Мачеха скривилась, отчего морщин на ее лице заметно прибавилось, оно стало похожим на подгнившую сморщившуюся сливу. — Она всегда улыбалась. А уж когда смотрела на Иштвана, ее глаза и вовсе начинали сиять. Как и его… — Она горько усмехнулась. — Мне пришлось действовать. Приняв решение, я обратилась к Маргарете.

Хьяртан рассказывал, что в Эрнхейме казнили не мою маму, а ведьму из Борга. Оказывается, ту самую, с которой связалась Стелла. Жаль, не сделали этого раньше. Возможно, тогда бы Родуэлл не забрал маму, папа был бы жив, а Фабиан мог ходить.

— …Маргарета сказала, что твою мать охраняет сильная магия, защищая и пряча. Уже потом я поняла, что пряталась она от того Снежного, что ее забрал. Жаль, она успела разродиться. Мне было бы куда проще, если бы ее забрали вместе с ее отродьем!

Не знаю, как сумела сдержаться и не испепелить дрянь в то же мгновение. Лишь мысль о Фабиане, о том, что по-прежнему не знаю, что за чары не дают ему встать на ноги, заставила остановиться.

— Ведьме удалось сорвать с мамы защиту? — догадалась я, и получила от Стеллы мрачную усмешку.

— Не сразу, но она справилась. Это было необходимо, чтобы наслать на распрекрасную Оллину одно хитрое заклятие. Оно бы ее не убило… по крайней мере, не сразу, иначе бы было подозрительно. Но малейшей недуг, обычная простуда стали бы для нее впоследствии смертельными. В тот день, когда Маргарета наложила чары, твоя мать родила. А спустя еще три дня за ней явился Снежный.

Ледяная дрожь пробежала по коже, когда я поняла, в полной мере осознала, сколько зла причинила моей семье эта гадина. Чары ведьмы коснулись не мамы — перекинулись на дитя. На моего брата, в то время — невинного малыша. Чудо, что Фабиан не погиб, как прочила чародейка, от какой-нибудь несерьезной болезни. Но именно из-за нее, из-за Стеллы, он стал калекой.

Стелла лишила его любви мамы и детских радостей, а когда исчезла я, тут же поспешила отправить в дом сумасшедших.

Солнечный свет в руках снова разгорался, искрясь и шипя, становясь обжигающим пламенем. Мачеха судорожно всхлипнула и промычала:

— Я же призналась… Ливия, не надо!

Но теперь уже я ее не слышала, мне были безразличны ее мольбы и слезы. А еще переживала, что она страдает из-за Душана! В то время как Стелла не переживала, а радовалась, когда страдала моя семья!

— Не надо… — тихие слова.

Мысленно послав ее к ларгам, я почти отпустила силу, почти позволила пламени наброситься на это воплощение бездны и уничтожить, раз и навсегда, и вдруг перед глазами возникло доброе лицо мамы, ее нежная улыбка, ее ясные глаза.

“Не надо, — эхом повторила она. — Не уподобляйся ей. Не для того тебе дарована солнечная сила, Ливия. Ты — свет, а не тьма”.

— Ну, чего же ты медлишь?! — раздался голос Снежного, в котором отчетливо звучали раздражение и нетерпение. — Покончи с ней! Ты же этого хочешь, Ливия. Она это заслужила!

— Я… — мой голос дрогнул, а потом стал уверенным и твердым. — Я хочу, чтобы ее судили. Хочу, чтобы она ответила за свои преступления перед всем королевством. Хочу, чтобы посмотрела моей маме в глаза. И уж точно не желаю ей быстрой смерти. Ее судьбу решит Хьяртан.

На пару с Родуэллом отправит к ларгам.

Я опустила руки, свет погас, а Снежный поднялся.

— Заберем ее в Эрнхейм, — сказала я, снова жалея о том, что со мной Дойнарт, а не его брат.

Снежный криво ухмыльнулся:

— Это не входит в мои планы, Ливия. Ты должна ее убить, а если этого не сделаешь ты…

В одно мгновение он оказался рядом с мачехой, схватил за горло. Стелла беспомощно захрипела,