– Да.

– Что, и никаких сомнений? Могла бы хоть секунду подумать, прежде чем ответить?

– Мне кажется, тут не о чем думать. – Она пожала плечами. – И нет никакой необходимости обдумывать этот конкретный вопрос.

– О, Теодоусия… – Сирил прижал руку к сердцу. – Дорогая, разве так полагается встречать воскресшего жениха?

– Ты мне не жених.

– В глазах света – жених.

К несчастью, он был прав. Сирил «погиб» до того, как люди узнали, что она разорвала помолвку.

– В глазах света ты… Как бы точнее выразиться? В глазах света ты мертвец, – заявила Тедди.

Он ухмыльнулся и пробормотал:

– Но я весьма бодр для мертвеца, не так ли?

– Чего ты хочешь, Сирил? Зачем явился?

Он ахнул с притворным ужасом.

– Разве не должна ты первым делом, как любящая невеста, спросить, какое чудо вернуло меня к тебе?

– Хорошо. – Она скрестила на груди руки. – Считается, что ты погиб. Почему это не так?

– Полагаю, по множеству причин. Судьба. Жребий. Блестящее планирование. – Он пожал плечами. – Я с радостью поделюсь с тобой всеми подробностями, если пожелаешь. Хочешь знать, где я все это время находился?

– Не особенно. Мое любопытство не так уж велико. Гораздо сильнее желание навсегда выставить тебя из моей жизни, причем как можно скорее. И сейчас я снова спрашиваю: зачем ты явился?

– Ну, если ты настаиваешь на грубости…

– Мне кажется, ты должен быть благодарен за то, что я всего лишь груба.

– Понятно. – Он с любопытством посмотрел на нее. – Значит, мои грехи с моей смертью не простились?

Тедди стиснула зубы.

– Поскольку ты не умер, то нет.

– А когда ты решила, что я погиб, тогда простила?

– Нет.

– Ты суровая женщина, Теодоусия Уинслоу. – Сирил сокрушенно покачал головой. – Я даже не подозревал, что настолько суровая. Надеялся, что к этому времени ты уже забыла о проступках своего покойного жениха.

– Проступках? – Тедди вскинула брови. – Из-за тебя мой отец лишился сначала своего состояния, а затем – и жизни. Вряд ли это можно назвать проступками.

– Хорошо, ошибки. – Он пожал плечами. – А еще точнее – неверные суждения.

– Преступления – вот как это называется.

– Какое жестокое слово. К тому же неточное. Ведь никто не выдвигал против меня никаких обвинений и не предъявлял доказательств, верно?

– Расследование прервалось, когда отец умер, а ты исчез. Но раз уж ты объявился…

– Да, объявился. И имей в виду: расследование моей деятельности неизбежно приведет к более близкому рассмотрению действий твоего отца. Сомневаюсь, что тебе этого хочется.

Тедди промолчала, а ее бывший жених добавил:

– Так что лучше избежать возобновления расследования. И пусть тебе не хочется соглашаться со мной ни в чем, в этом-то ты наверняка согласишься.

Тедди с трудом подавила порыв завопить от злости и досады.

– Чего ты хочешь, Сирил? – снова спросила она.

Он нахмурился и проворчал:

– Знаешь, этот вопрос уже начинает мне надоедать.

– Ах, прости. Я постараюсь задать его как-нибудь по-другому.

– Знаешь, Теодоусия, когда все считают человека покойником, у него появляется много времени на раздумья. – Сирил стал медленно расхаживать по комнате, и Тедди приходилось то и дело поворачиваться, чтобы ни на мгновение не выпускать этого мерзавца из виду. – Да-да, у такого человека времени вполне достаточно, и он успел обдумать, что сотворил со своей жизнью. Переосмыслить, если хочешь, свои ошибки и неверные суждения.

– Ты пытаешься сказать, что раскаиваешься?

– Вот именно. Раскаиваюсь. – В его голосе прозвучала искренность, но глаза оставались все теми же.

– Значит, ты явился, чтобы попросить прощения?

Он немного помедлил, потом кивнул.

– Прощение может стать началом. Если бы ты смогла найти в своем сердце…

– В моем сердце? – Тедди презрительно хмыкнула. – На твоем месте я бы к моему сердцу не взывала.

– Но мы ведь что-то значили друг для друга… – Он взял с полки статуэтку и принялся ее рассматривать.

– Перестань, Сирил. Ты не хуже меня знаешь, что не испытывал ко мне никаких чувств. Тебе надо было лишь как-то подобраться к моему отцу.

Как жаль, что она не поняла этого раньше. Ох, какой же дурой она была… А впрочем… Ведь тогда ей казалось, что она безумно влюблена в этого негодяя. Сирил красавец, блондин с голубыми глазами и прекрасной фигурой. Обаятельный и почти неотразимый, он обладал всем тем, что значилось в ее списке качеств, необходимых для поклонника и мужа. Да, у него было все, кроме титула. Конечно, она не раз замечала за ним… некоторые «странности», однако не придавала им значения до тех пор, пока не стало слишком поздно. И теперь она знала: нет на свете большей дуры, чем женщина, которая считает себя влюбленной.

– Я до сих пор помню, как увидел тебя в первый раз. – Сирил поставил статуэтку на место. – Теодоусия, ты была ошеломительна… в белом платье, если я правильно припоминаю, и с ярко-рыжими волосами. «Волосы – расплавленное красное дерево», – подумал я тогда. А твои чудесные глаза сверкали даже при лунном свете. – Он обвел ее взглядом, и Тедди невольно поморщилась.

– Напрасно тратишь время, Сирил. И свое сомнительное обаяние.

– Раньше тебе нравилось мое «сомнительное обаяние». – Он хохотнул. – И многое другое – тоже.

Жар бросился ей в лицо. Последнее, что ей сейчас требовалось, – это напоминание о том, как он ее соблазнил, а она позволила ему это сделать. Нет, не позволила. Она его поощряла, причем не один раз! Впрочем, в сожалениях нет смысла. Сирил Годдард – это была ее ужасная ошибка, которую она не повторит.

– А ведь я никогда раньше не замечала, какой холодный у тебя взгляд, – проговорила Тедди. – Даже не верится, что я не видела этого раньше. На самом деле взгляд у тебя весьма примечательный…

Он гадко ухмыльнулся и заявил:

– Ты была очень легкой добычей, Теодоусия. Двадцать два года… Не совсем безнадежная с точки зрения удачной партии.

– Что, теперь будем делиться нежными воспоминаниями? – Тедди смотрела на него в упор, смотрела с отвращением. – Право же, у меня много более важных дел.

– О, ты была довольно хорошенькая… – продолжал Сирил. – Да, вполне миленькая, хотя и не такая свежая, как новый урожай дебютанток.

Тедди в раздражении проговорила:

– Ты ведешь к чему-то осмысленному, Сирил?

– Да, конечно. – Он улыбнулся. – Я хочу тебя вернуть.