в качестве «цены сделки», он вряд ли мог решить за меня судьбу моего имущества.

– Ну а взамен я устрою все так, чтобы меньше чем через неделю Диана узнала один твой большой маленький секрет, – наконец закончил Виктор.

Златон повел плечами так, словно бы ему это вовсе было и не интересно, но я слишком хорошо знала своего бывшего, чтобы понять – если бы артефакт был его, они с бесом уже пожимали бы руки.

– Меня больше интересует история с «Цербером». Если это не ты, то – кто? Как?

– Хм… – Виктор расслабленно потянулся, не спеша двинувшись к кровати, словно желая усесться поудобнее, чтобы продолжить обсуждение.

Вот только едва он поравнялся со мной, как выхватил у меня из рук артефакт и стремительно ломанулся к окну.

Златон попытался схватить его, но вместо этого поймал только воздух – Виктор сиганул в оказавшееся не закрытым окно.

Орк перегнулся через подоконник.

– Седьмой этаж. Вот же моль! Гляди-ка, лететь не может, а планирует. – Он злобно рыкнул, хватаясь за телефон. – Ну ничего, сейчас мы на него «Цербер» натравим.

– Пусть уходит. – Я перехватила руку мужчины. – Если цена за то, чтобы он оставил меня наконец в покое, это ключ-артефакт – то я согласна. В конце концов, все остальные родовые артефакты остались у Виктора, и я не много потеряю, отдав последний. Главное, чтобы он сдержал слово.

– Даже если так. Он вломился в «Цербер»! Украл из-под носа. Пытался добраться до Платона… – принялся перечислять мужчина, но я прекрасно видела, что не это его беспокоит.

– Не думаю, что это действительно он. У него нет таких возможностей. – Я задумчиво пожевала губу. – Но он точно знает, кто это сделал. Виктор не будет скрываться, он не бросит свой бизнес. Так что лучше будет, если вы с Дитрихом без шума наведаетесь к нему и допросите.

– Хм… – Златон нахмурился, но все же чуть расслабился. – Все равно надо позвонить Диту и рассказать.

Я кивнула, признавая его правоту. Внутри копошилось неприятное чувство. Мне было стыдно перед Златоном за устроенную сцену. Теперь стало понятно, что все это было подстроено, а я просто повелась как глупая наивная ревнивая дурочка. Влюбленная дурочка.

А потому все артефакты мира сейчас для меня не имели значения. Значение имел только стоящий передо мной мужчина:

– Я понимаю, что если я права, то тебе опасно будет даже не то что просто кивнуть, бровью повести, чтобы мы оба не получили магический откат. Но… то, о чем говорил Виктор – это кровная клятва? – осторожно спросила его я.

Кивать и не потребовалось. По мелькнувшей на лице Златона смеси боли и сожаления все и так стало ясно. Похоже, что да. Он действительно где-то умудрился вляпаться в кровную клятву, и теперь она его очень и очень тяготит.

– Но… ты же предлагал мне залезть к тебе в голову, – ахнула я, вдруг со всей отчетливостью понимая, от чего уберег Виктор своим появлением. – А если бы я задела по незнанию какое-либо связанное с клятвой воспоминание? Златон! Ты хоть понимаешь, чем это могло бы грозить?! В худшем случае ты бы умер.

– Не умер бы, у меня контракт с «Цербером», – легкомысленно пожал плечами мужчина, но грусть в его глазах все равно никуда не ушла.

– Злат, я серьезно! Это же в самом деле могло быть опасно.

– Я тоже серьезно, Ди, – он положил мне руки на плечи, заглядывая в глаза и ища в них что-то, – я не хочу жить без тебя.

– Ты не можешь так говорить.

– Могу. Нет, послушай меня, – не дал перебить он. – Ди, мне важно, чтобы ты мне верила, я клянусь, что больше никогда не совершу старой ошибки. Я не позволю себе потерять тебя. Только верь мне.

На глаза навернулись слезы. Уверенность в его голосе заставляла сердце болезненно сжиматься. Я хотела, отчаянно хотела верить ему.

– Я люблю тебя. Все эти годы. Я любил только тебя. Все, о чем я тебя прошу, это дать нам шанс.

Разве я могла устоять? Потому что каждой клеточкой тела, каждой мыслью ощущала ровно то же самое. Я была готова дать ему бесконечное множество шансов.

Он взял моё лицо в свои ладони, мягко, нежно. Долго смотрел на меня, не торопясь, ничего не требуя. И я выдерживала взгляд Злата. Думала о том, что мы целовались и раньше – но почему-то сейчас особенно страшно ошибиться, сделать что-то не так. Потому что теперь это было не просто влечением, а чем-то другим. Большим.

Любовью.

Надеждой.

Извинением и обещанием.

Всегда быть рядом. Никогда не предавать. Верить, даже если кажется, что все факты твердят обратное.

Его губы на моих губах. Моё сердце бьется в его руках. Я сама вся льну к нему, цепляюсь за его футболку дрожащими пальцами. Хочется больше его в моей жизни. Больше этих губ и ладоней. И взгляда, в котором можно затеряться.

Какой странный вышел развод.

* * *

Чертовка танцевала у шеста, выделывая невероятные этюды. Она вытягивала свои длинные ноги, медленно крутилась.

Гибкое и грациозное тело, каждое движение – точное, изящное. Длинный тонкий хвост двигался в такт музыке, он словно имел свою жизнь, создавая красивые узоры в воздухе. Руки плавно скользили по шесту. Виталик сглотнул, невольно представляя, как точно так же она могла бы обвивать, обнимать его самого.

Хвост следовал за руками, был ее продолжением.

Музыка не громкая, но в ушах Виталика сейчас звучала только она, эта пронзительная, подчёркивающая красоту танца мелодия.

Неяркое освещение «Серой моли» добавляло танцу загадочности и сексуальности.

– Какая куколка, – глумливо пробасил один из сидящих перед сценой громил, потянув к девушке руки, когда та в очередном движении подошла слишком близко к краю.

– Фет! – тут же одернул его Виктор. Не громко, но с ощутимой угрозой. Он, кажется, был единственным в зале, кто не поддался на чары девушки.

Зато все остальные не могли оторвать глаз от чертовки, казалось, она воплощает в себе всю женскую энергию и красоту. Виталик ловил себя на том, что, отвлекаясь на нее, перестает контролировать происходящее вокруг. Приходилось силой заставлять себя переключаться, но все мысли и внимание раз за разом все равно возвращались к сцене. К шесту, который обхватывали умелые руки, к длинным стройным ногам, сводящему с ума хвосту…

Макс подошел к Виктору, протягивая какой-то пакет. Стоило бы прислушаться, о чем говорят эти двое, но в это самое время чертовка скинула с себя короткий топ, оставшись в одном кожаном лифчике и коротких кожаных шортиках, больше напоминавших трусы