— Тебе станет легче, если я скажу, что у него благородные намерения?

— Нет. Это только усугубит путаницу. Именно по этой причине, я думаю, мы не должны допустить, чтобы то, что произошло в гостинице, на Сазерфилд-Террас и в садах Зоологического общества повторилось.

— Это позор, что нам нельзя вместе бывать в саду. Ведь здесь, в Кроссмурском аббатстве, мы окружены ими со всех сторон.

— Это совсем не смешно.

Брэндону было не до смеха. Он просто был в приподнятом настроении.

— Что бы тебя успокоило?

— Ну, для начала, больше не называй меня милой и не упоминай о неизбежности.

Он кивнул, но в глубине души уже планировал сказать ей "Я же тебе говорил" на их десятую годовщину.

— В конце концов, мы должны думать о Мэг, — строго сказала она. — Предполагается, что я ее подруга. За все время, что она провела в Лондоне, у нее не было ни одного человека, который не пытался бы привлечь твое внимание. Я не могу предать ее доверие. Но я все еще…

— Растеряна?

— Ммммм, — пробормотала она, кивнув и продолжая теребить край своего пояса. — В Лондоне мне было легче убедить себя, что мое влечение к тебе было не более чем следствием нашей крепнущей дружбы. Но это уже не так. Что-то изменилось внутри меня, и я испытываю противоречивые побуждения: мне либо хочется убежать от тебя как можно дальше, либо просто… упасть в твои объятия.

Он не решался что-либо сказать, опасаясь направить ее в неверном направлении. Когда она замолчала и повернула лицо к восходящему солнцу, он сделал то же самое.

Глава 25

“Дебютантка должна встречать свои страхи лицом к лицу с каждым новым рассветом”.

— Примечание к Брачным привычкам местного аристократа

С тех пор Элли каждое утро встречалась с Брэндоном на рассвете. Они стояли в дверном проеме на противоположной стороне друг от друга, чтобы не касаться друг друга. Он не пытался заключить ее в объятия или отвлечь, пока шаг за шагом выводил ее на террасу.

Вместо этого они просто разговаривали. Они делились друг с другом интересными историями и наблюдениями, с каждым днем знакомясь все лучше и находя все больше причин наслаждаться обществом друг друга.

На самом деле, она начала предпочитать его общество всем остальным.

Она обнаружила, что весь день ищет встречи с ним. Иногда это было просто для того, чтобы помахать ему рукой с другого конца двора, когда он стоял у конюшни и разговаривал с конюхом или кузнецом. В те редкие моменты, когда он не встречался с различными джентльменами и землевладельцами, которые просили у него совета, она на цыпочках проходила мимо двери его кабинета и заставала его в тихом раздумье. Она мельком видела его за письменным столом, он что-то записывал чернилами в свои бухгалтерские книги или рассеянно тянулся за чашкой чая, стоявшей на краю промокательной бумаги. И в такие моменты у нее всегда перехватывало дыхание при виде того, как его рука с длинными пальцами обхватывает изящную чашку и как он прижимает фарфоровый ободок к твердой нижней губе.

У него был такой чувственный рот. Сильная, угловатая челюсть. И когда он глотал, изгиб его шеи напрягался самым привлекательным образом, что вызывало у нее желание прижаться к ней губами, почувствовать это движение.

Это было совсем не похоже на то, как пил Джордж. У него была привычка клацать зубами, когда он глотал, как будто он пережевывал каждый напиток. Элли всегда съеживалась от этой привычки, но она принимала ее как часть характера мужчины, которого любила. В конце концов, иногда приходится идти на уступки.

Она знала, что тоже не идеальна, особенно учитывая все ее фобии. И все же Брэндон никогда не дразнил ее и не казался раздраженным из-за этих недостатков, как Джордж. С другой стороны, Брэндон был совершенно другим человеком.

Она никогда не могла представить его поглощающим спиртное или рассказывающим непристойные анекдоты в смешанной компании за ужином. Но она также не могла представить его поющим перед полной аудиторией гостей, чтобы побудить других проявить свои таланты.

Джордж был ярким, как огонь в камине. В то время как Брэндон был единственной свечой в темной комнате. Он не стремился привлечь к себе внимание показными действиями. И все же взгляд невольно притягивался к нему.

К пятому утру пребывания в Кроссмурском аббатстве, стоя в дверях рядом с Брэндоном и ожидая восхода солнца, Элли осознала кое-что. Или, скорее, ее пронзило несколько осознаний.

Первое — она скучала по его объятиям. Независимо от того, насколько это усложняло и без того запутанный клубок эмоций внутри нее, она не могла находиться рядом с ним, не прикасаясь к нему. И, если уж на то пошло, она не могла находиться вдали от него… что привело ее ко второму осознанию.

Она влюблялась в него.

Это не было большим сюрпризом, потому что она подозревала, что ее чувства были сильнее, чем просто дружба, еще с тех пор, как они были в Лондоне. Однако теперь она смогла признаться в этом самой себе.

Она влюблялась в него, и это было не так страшно, как она думала. На самом деле, это было довольно мило. Ей даже нравилось, как трепетало ее сердце и сжимался желудок. От одного его горячего взгляда у нее кружилась голова и сжимались легкие.

Все болезни, которых она боялась, теперь были именно теми, которые наполняли ее чувством предвкушения и удивления от того, какие новые ощущения она может обнаружить… Что привело ее к третьему осознанию.

Она хотела победить все свои страхи. Но все это было ужасно.

— Ты какая-то тихая этим утром, — сказал Брэндон, протягивая ногу, чтобы коснуться носком ботинка носка ее туфельки.

Она понятия не имела, почему этот жест вызвал у нее улыбку.

— Как и ты. Вибрация, исходящая от тебя, говорит мне о том, что ты тоже о чем-то переживаешь.

Она выпрямилась, держась за дверной косяк, и ее юбки нежно-розовым пятном облепили его ноги, обтянутые брюками. Затем она протянула свою обнаженную руку и вложила ее в его ладонь. Такой простой жест, и все же…

Она услышала, как у него перехватило дыхание. Почувствовала, как его пальцы рефлекторно сжались. Это ощущение пронзило ее, прикосновение кожи к коже вызвало покалывание, от которого ее пульс участился, когда кончики ее пальцев скользнули в его ладонь, теплую и огрубевшую от его прогулок на свежем воздухе.

Долгие дни страстного желания оказаться в его