— Ирмалинда! — я произнесла это громко, чтобы перекричать огненный скрежет, и замерла, но не расслышала голоса соседки. Значило это одно из двух: либо Ирмалинда ушла из комнаты раньше, чем начался пожар, либо она не в состоянии ответить…

Мне срочно нужна помощь.

Дверь я захлопнула, не особо надеясь, что застану её нетронутой, когда вернусь. И побежала по коридору, куда глаза глядят. Куда все могли подеваться? Субботнее собрание? Вряд ли. Совместная прогулка по парку? Я на мгновение остановилась возле окна, но под светом фонаря не разглядела и одинокой фигуры. Даже ужин уже закончился давным-давно. А мой так и подавно был будто бы в прошлой жизни… Такой счастливой и, главное, беззаботной, не то что в нынешний момент!

Не знаю, как долго я ходила по коридорам. Мне-то начало казаться, что я никогда из них не выберусь, что я попала в свой собственный ад; но на деле могло пройти и всего лишь минут десять, прежде чем я наконец вышла к свету и голосам, когда проходила мимо трапезной.

Неужели ужин задержали?

Я ворвалась внутрь стремительным вихрем. И попала, кажется, в самый неподходящий момент. Впрочем, разве может идти речь о подходящих моментах, когда на кону, весьма вероятно, зависит жизнь человека? А то и нескольких.

Дверь за мной резко захлопнулась, хотя я сама не приложила для этого никаких усилий.

И все собравшиеся разом обернулись ко мне. Оторвались от множества закусок, которые совсем не походили на обычные блюда из столовой. И даже сервировка у столов была другой — белые скатерти, красные ленты, длинные свечи… Я отметила это лишь мимолётом — не было времени разглядывать. Я скользила взглядом по толпе, пытаясь разглядеть Ирмалинду… но не находила её.

А в центре застыл Эдвин в малахитово-зелёной рубашке. Видимо, именно его праздник я так беззастенчиво порчу. Именно в его глаза я смотрела, когда наконец начала говорить:

— В нашем коридоре пожар. Я боюсь, в комнате могла остаться Ирмалинда, но не могу войти внутрь и проверить.

И именно Эдвин отреагировал первым. Взгляд его из расслабленного стал серьезным — я разглядела это даже на расстоянии. Он устремился к выходу:

— Идём сейчас же, Варвара.

В голове промелькнуло — все-таки не зря я с самого начала решила ему довериться. Ведь даже в нестандартной ситуации Эдвин повёл себя именно так, как было нужно.

Зато подавляющее большинство зашумело вдруг нестройным хором чаек, пролетающих над морем. И громче всех среди этой стаи оказались приятельницы Ирмалинды, те самые, с которыми и я частенько сидела за столом во время завтраков и обедов. Загоготали неодобрительно, и, как бы я старалась не вслушиваться, все равно различила неприкрытое осуждение и злобу. И я не могла понять, почему.

Не все пошли за нами, но многие, и они в том числе. Рвались вперёд даже стремительнее нас с Эдвином, но всякий раз Эдвин просил их не мешать.

Мы быстро достигли крыла, в котором располагалась наша с Ирмалиндой квартирка. Даже слишком — кажется, хватило сотни шагов.

А обнаружить входную дверь тем более не составило никакого труда… Поскольку, когда мы пришли, она уже вовсю полыхала. Даже больше, пылали обои коридорных стен, и пламя было готово в любой момент залезть в другие комнаты — как раз те, жильцы которых полным составом собрались в трапезной.

Я отстала. Но Эдвин вырвался вперёд. Даже праздничная одежда ничуть не сковывала его движения.

Хватило трех взмахов рук и нескольких слов.

И огонь потух мгновенно, будто горел всё это время на острие спички.

Эдвин повернулся ко мне, но я не смогла прочесть отраженную в его глазах эмоцию. Бросилась вперёд, к комнате… Ещё пара слов и взмахов — исчез отходящий от обгоревших предметов дымок, и вокруг вдруг стало очень холодно.

— Я остудил, — объяснил Эдвин. И уже во второй раз за нашу короткую встречу пошёл следом за мной.

В прихожей не осталось ничего живого — только горелые руины. Как и в моей комнате: огонь поглотил и шкаф, хранящий мою немногочисленную одежду, и самодельную табуретку, и кровать вместе с лабораторным журналом и заметками, над которыми мы работали всю неделю.

Мне была знакома эта картина.

Я уже столкнулась с ней — в самый ужасный день своей жизни. И вот история повторялась.

В каком бы мире я не была, нигде мне будет счастья. Катастрофы будут преследовать меня повсюду. Во все места, куда ступит моя нога, я буду приносить одни лишь беды и горести. Я не знаю, как это исправить. Не верю, что это исправимо.

* * *

Картины настоящего и прошлого смешались, образуя поистине взрывоопасную смесь. Я обняла себя за плечи, пытаясь осознать себя в моменте «сейчас». Но запах обгоревшей мебели прочно застрял в носу и устремился в мозг, и картины продолжали возникать.

Я ведь однажды уже не успела. Поступила так, как повелело мне сердце, и не сдержала собственных слов. Хотя должна была следить за отцом… Мама вместе со старшей сестрой уехали — у мамы была плановая операция в соседнем городе, сложная и утомительная. Мама добавилась её несколько лет, и наконец добилась. А сестра поехала в сопровождении, в одиночку там было не справиться.

Меня оставили следить за отцом.

Хотя это обычно отцы следят за своими детьми, но наш случай был особенным.

У моего отца тяжелая работа, нервная — он начальствовал на предприятии, которое даже при большом желании не могло вывезти все требования и соблюсти тот уровень производства, что был необходим кому-то свыше.

Нервная работа довела до того, что отец начал пить.

Сначала по выходным, потом и по будням, переставая ощущать меру.

Когда мама была рядом с ним, то умела его вовремя остановить. Да, с криками и скандалами, иногда даже — с испорченной мебелью или разбитой посудой… И ещё — как итог — больным сердцем. И все-таки мама не бросала попытки его исправить. Сейчас, спустя несколько лет тишины между нами, я могу предположить, почему. Когда на свет появилась Ира, мама работу бросила, так что всю семью вывозил на себе отец. Найди работу попроще он не мог — тогда денег нам стало бы не хватать, нигде бы ему в те кризисные времена больше платить не стали.

Уезжая на операцию, мама взяла с меня слово, что я буду следить за отцом зорко и не позволю ему даже прикоснуться к алкоголю. А я продолжила жить, как прежде. Встретилась со своим молодым человеком — мы были из