Константина Африканского, чьи тексты к 1161 году составляли большую часть 26-томной медицинской библиотеки епископа Хильдесхайма. Однако подавляющее большинство их сочинений попало на Запад в конце XII века, отчасти через переводы с греческого пизанца Бургундио, но в основном через переводы с арабского Герарда Кремонского. Они были дополнены арабскими комментариями и краткими изложениями, вроде тех, что создали Али ибн Аббас и Исаак Израэли, чьи труды были переведены на немецкий еще до 1200 года. Ближе к концу века к ним также добавился «Канон» Авиценны, который представляет собой огромный фолиант в латинском издании 1582 года и вплоть до наших дней остается стандартной энциклопедией по медицине мусульманского мира. Из всего этого списка средневековой медицинской литературы университетская программа сосредоточивалась на изучении «Афоризмов» Гиппократа, «Искусства медицины» Галена, «Полной книги медицинского искусства» Али ибн Аббаса аль-Маджуси, сочинений Исаака Израэли, а позже и Авиценны. Этот корпус литературы, по большей части греческой, был обогащен плодотворными арабскими исследованиями болезней и способов их лечения.

К сожалению, схоластический стиль мышления и средневековое благоговение перед письменным словом поставили эти тексты в положение безоговорочного авторитета, подлежащего буквальному и догматическому толкованию, а не изучению их содержания путем экспериментальных исследований в лабораториях и больницах, в силу чего медицина в последующий период развивалась крайне медленно. Согласно статуту Фридриха II, изучению медицины должно было предшествовать трехлетнее обучение логике. От изображений аудиторий на болонских памятниках XIV века с открытой перед профессором и студентами книгой до рембрандтовского «Урока анатомии» еще далеко.

Тем не менее, каким бы догматичным и схоластичным ни было изучение медицины в средневековом университете, по-видимому, все же был достигнут определенный прогресс в направлении более разумной практики этого искусства. В раннее Средневековье не было профессиональных врачей в нашем с вами понимании, поскольку в основном лечение сводилось к домашнему использованию заклинаний, амулетов и прочих бабушкиных средств. Так, в древнеанглийских рецептах снадобий указано:

При головной боли возьмите ивовый прут и масло, измельчите в золу и разотрите до вязкой массы, истолките болиголов, колючник и красную крапиву, смешайте с полученной густой массой и примите с ней ванну. От головной боли сожгите дотла голову собаки, возьмите щепотку праха и посыпьте им голову…

При гнойном воспалении поймайте лису, вырвите ее клык и отпустите, обвяжите клык шкурой олененка и приложите к больному месту…

От летучих ядов[192] и вызванных ими недугов в пятницу взбейте масло, полученное из молока коровы или оленя того же цвета, но не смешивайте его с водой, пропойте над ним девять раз литанию, девять раз «Отче наш» и столько же раз прочитайте заклинание… Это касается всех болезней, в том числе и глубоких ран. Некоторые говорят, что при укусе гадюки нужно произнести слово Faul[193], но это может не сработать. Если при укусе змеи человек добудет кожуру райского плода и съест ее, то ему не будет страшен никакой яд. Далее автор книги поведал, что кожуру эту сложно достать[194].

Даже если Салернская школа не была полностью «научной» в современном понимании этого слова, то по крайней мере ее методы врачевания были простыми и вполне разумными. Арабы же владели мастерством реального лечения болезней, и по мере развития медицины их методы находили все большее применение. Более того, еврейские и арабские врачи, если их, конечно, удавалось найти, пользовались огромным уважением. Считается, что Генрих I Английский пользовался услугами Петра Альфонси, обращенного в христианство еврея, а также христианина по имени Гримбальд в тот период, когда «в Испании жизнь католических государей была доверена искусству сарацин». Контраст между восточным мастерством и старыми христианскими предрассудками просматривается в поучительном рассказе сирийского врача Сабита, который сохранился в воспоминаниях Усамы:

«Они привели ко мне рыцаря, – рассказывал нам врач, – на ноге у которого образовался нарыв, и женщину, больную сухоткой. Я положил рыцарю маленькую припарку, и его нарыв вскрылся и стал заживать, а женщине я запретил есть некоторые продукты и снизил ее температуру. К этим больным пришел франкский врач и сказал: “Этот мусульманин ничего не понимает в лечении. Что тебе приятнее, – спросил он рыцаря, – жить с одной ногой или умереть с обеими?” – “Я хочу жить с одной ногой”, – отвечал рыцарь. “Приведите мне сильного рыцаря, – сказал врач, – и принесите острый топор”. Рыцарь явился с топором, и я присутствовал при этом. Врач положил ногу больного на бревно и сказал рыцарю: “Ударь по его ноге топором и отруби ее одним ударом”. Рыцарь нанес удар на моих глазах, но не отрубил ноги; тогда ударил по ней второй раз, костный мозг вытек из костей ноги, и больной тотчас же умер. Тогда врач взглянул на женщину и сказал: “В голове этой женщины дьявол, который влюбился в нее. Обрейте ей голову”. Женщину обрили, и она снова стала есть обычную пищу франков – чеснок и горчицу. Ее сухотка усилилась, и врач говорил: “Дьявол вошел ей в голову”. Он схватил бритву, надрезал ей кожу на голове крестом и сорвал ее с середины головы настолько, что стали видны черепные кости. Затем он натер ей голову солью, и она тут же умерла. Я спросил их: “Нужен ли я вам еще?” И они оказали: “Нет”, и тогда я ушел, узнав об их врачевании кое-что такое, чего не знал раньше»[195].

Ветеринария в этот период была скорее практической, нежели теоретической. Начиная с XII века и вплоть до конца Средневековья мы сталкиваемся с трактатами о болезнях ястребов и собак, а тогдашние знания о лошадях были обобщены по приказу Фридриха II калабрийским рыцарем Джордано Руффо, чье руководство по ветеринарному искусству было переведено на многие языки и стало образцом для подражания. При Манфреде был сделан перевод с греческого сочинения Гиерокла о ветеринарии.

По-прежнему знания в области зоологии преимущественно основывались на Плинии и бестиариях. Более «научные» способы лечения стали известны лишь в XIII веке с переводами Михаила Скота аристотелевских сочинений о животных и их сокращенной арабской версии Авиценны. Обычные животные становятся предметом пристального изучения, и короли стали заводить зверинцы с наиболее редкими и диковинными зверями. Хотя в распоряжении первых нормандских государей имелись собственные леса (разве Вильгельм Завоеватель не «любил высоких оленей отеческой любовью»?), при Анжуйцах в Англию были привезены леопарды, а Генрих II получил в подарок верблюдов от сарацинского государя Валенсии. Вслед за своими современниками-мусульманами Фридрих II создал большой зверинец, который он возил с собой по Италии и даже привез в Германию. В 1231 году он прибыл в Равенну «со множеством