А Васенька отвечал: «Пойду, если вы мне гарантируете, что Наташа жива!» Вот такой диалог состоялся у оцепеневших от ужаса людей…

Но тут я ожила…

И мы с Васенькой прожили в Воронеже эту оставшуюся до отъезда неделю. Я хромала, но не сильно. Так что мы ходили в магазины, я готовила на плитке еду сыну (у него после болезни была строгая диета). Гуляли. Вместе со всеми вернулись в Москву.

Только труппа отправилась в отпуск. А мне не только не оформили «травму на производстве», но не заплатили даже отпускные – решили: зачем? Ведь у меня с весны лежало заявление об уходе. Самое время его подписать – руководство театра было уверено, что я стану инвалидом. А зачем инвалида-то кормить?!.

Конечно, я в Москве сразу отправилась к медикам, но те мне сказали, что определить сейчас, что там с ногой – трудно: слишком большая гематома. И так же теперь невозможно определить, было ли сотрясение, – надо было сразу ставить диагноз…

Всё. То, что был компрессионный перелом, станет понятно очень не скоро. Я ещё ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ проскакала на больной ноге! Пока не встретила умного и внимательного врача. Но время было упущено…

В тот сентябрь, вернувшись с гастролей, я вообще не знала, как жить дальше. Без денег. Без работы. Травмированная. Преданная театром…

Именно в тот год умерла бабушка Тата. А потом случился инфаркт у мамы. Отец пришёл из рейса и приехал в Москву. И у него случился инсульт. Вот так – беда не приходит одна! Всё это произошло весной и летом. К осени и мама, и папа немного оправились. Но о том, чтобы оставлять Васю с ними, не могло быть и речи – они сами нуждались в поддержке и помощи.

И вот я сижу, подперев голову кулаком, и думаю, что делать. Сижу так неделю… Десять дней…

А на одиннадцатый раздаётся звонок из Ташкента. Мне предлагают главную роль в фильме «Ливень» по пьесе киргизского писателя Мара Байджиева, успевшего в достаточно молодом ещё возрасте стать классиком. На роль Нази была утверждена Дилором Камбарова, узбекская кинозвезда, но она вышла замуж за режиссёра Владимира Хотиненко и собралась рожать.

Я попросила прислать сценарий, и на другой день мне его привезли. Роль мне очень понравилась. Сценарий тоже. Я перечитала его раза три за ночь. А утром я должна была дать ответ. И я, конечно, засомневалась, а смогу ли я с травмой, прихрамывая, сниматься. Но режиссёр фильма, Учкун Назаров, отмёл все сомнения. Он сказал, что съёмки будут проходить на Иссык-Куле, а жить мы должны в военном санатории в Тамге, где и грязи, и радоновые ванны, и массажи, и так далее. В общем, «мы вас вылечим…».

И я полетела. И в первый же съёмочный день с криком «Э-ге-гееей!», раскинув руки, я бежала по берегу Иссык-Куля «за птицами» – так начинается фильм «Ливень» – много дублей!!! А в конце съёмочного дня меня почти на руках вносили в автобус – так набегалась, что не могла идти…

Но меня действительно подлечили. Я перестала хромать. А главное, я испытывала огромное счастье, потому что меня окружали добрые люди, с любовью и с открытыми сердцами. Мы все очень дружили. И атмосфера к тому же была и творческой, и интеллигентной…

В начале октября съёмочная группа отпустила меня на кинофестиваль на Кипр. И я привезла на Иссык-Куль в подарок ящик кипрских вин, которыми меня одарили во время посещения винного завода в Лимассоле…

На съёмках со мной был Васенька. Несмотря на свои шесть лет, он был очень самостоятельным. По утрам я собирала ему рюкзачок: бутерброды, термос с чаем, альбом, фломастеры, книжка. Он уходил за большие камни и только изредка выглядывал и спрашивал: «Я не в кадре?» И я могла за него быть абсолютно спокойной. Он тоже был счастлив на Иссык-Куле и даже вполне по-взрослому влюбился в двадцатидвухлетнюю костюмершу Фирузу. Интересно, что в январе на день рождения Васи – его семилетие – из Ташкента в Москву прилетели две Фирузы: костюмерша и гримёрша!..

Работали мы без перерыва на обед. Весь световой день. А после съёмок готовили бешбармак или шашлык и ужинали вместе.

Каждый вечер мы с Васенькой шли на переговорный пункт, чтобы заказать разговор с Москвой – поговорить с родителями, узнать, как там они. Дозвониться не всегда удавалось: всё-таки разница во времени, да и местечко, где мы жили, находилось «вдали от цивилизации». Но это было даже здорово! Горный воздух! Рыбалка!

Однажды нас повезли на другое озеро – ещё выше, в горах на границе с Китаем. Рыба ловилась просто неправдоподобно! Мой Василий наловил целое ведёрко. Правда, потом выпустил обратно в озеро – стало жалко рыбёшек…

А какая там красота! Когда я в первый раз вышла на берег Иссык-Куля, я задохнулась от восторга и избытка чувств! Передо мной – бескрайнее, хрустально-чистое озеро. А на горизонте – белый пароход! И сразу всплыли слова Чингиза Айтматова: «Здравствуй, белый пароход! Это я…»

У меня были замечательные партнёры – Исамат Эргешев и Шухрат Иргашев. Умные и содержательные актёры. Полное понимание в работе…

Я очень подружилась с режиссёром Учкуном Назаровым и драматургом Маром Байджиевым и их семьями. Когда мы прилетали с Васей во Фрунзе (сегодня киргизская столица называется Бишкек), Мар встречал нас в аэропорту и вёз к себе домой, где нас уже ждали его очаровательная жена Люба и дети, а на столе стояли горячие манты, восточные салаты и сладости, овощи, фрукты…

Мар и сейчас приходит на спектакли, когда я бываю на гастролях в Бишкеке. Мы вспоминаем то золотое время, когда снимался «Ливень»…

Конечно, сейчас очень изменились обстоятельства. Разные страны. Другие отношения. Многое уже непоправимо. Жаль…

Изменился и Иссык-Куль. Настроено много коттеджей, санаториев, развлекательных заведений. Хрустальная вода помутнела…

Но теперь я хочу вернуться в то время, когда я стою на берегу прекрасного чистого озера и смотрю вдаль – на маленький белый пароходик. И сердце заходится от того, что испытываешь потрясение и чувствуешь единение с этой удивительной природой…

А все театральные проблемы, интриги, недоброе отношение – всё разлетается в пух и прах и становится ничтожным на фоне этой невероятной, первозданной красоты!..

Я не только подлечила последствия моего нелепого падения, но и очистилась душой!..

Каким образом в театре узнали, что я не только не осталась уродом и инвалидом, но и вполне благополучно и счастливо снимаюсь, – не знаю! Но меня завалили телеграммами, в которых просили вернуться в Москву, так как «сезон открывается спектаклем, в котором вы играете главную роль»! Каково?!!

Я сказала маме по телефону, чтобы она на звонки из театра отвечала, что я близко к этому театру не подойду, мало того, постараюсь обходить его стороной.

И, в общем, так я и поступала – до тех пор, пока в театр им. Станиславского главным режиссёром не назначили Александра Георгиевича Товстоногова.

Придя в театр в качестве главного, Товстоногов вынес на обсуждение худсовета инсценировку книги Герцена «Былое и думы». И сказал, что Герцена будет играть только Владимир Анисько, а его жену, Наталью Александровну Захарьину, – только Наталья Варлей. Ему, не без злорадства, сообщили, что Варлей из театра уволилась. «Значит, будем возвращать!» – ответил Сандро, обладающий жёстким, решительным и деспотичным характером.