паузу, будто раздумывая над чем-то, что они только обсудили. – Но послушай, Ривейро… ведь Педро Салас шантажировал Хану Онгайо лет двенадцать, и безо всяких мертвых детей, спрятанных на вилле “Марина”. Появление костей, похоже, все перевернуло с ног на голову, но это как-то связано с настоящим, поэтому Педро Салас и искал информацию об Оливере Гордоне, о вилле “Марина” и об Онгайо. Вспомни вырезки из газет, которые при нем нашли.

Ривейро увернулся от подушки, брошенной во время подушечной баталии, которую его жена с детьми затеяли на кровати, и вышел на террасу.

– Возможно, Педро Салас обнаружил какие-то скандальные подробности, связанные с детскими останками, и потребовал больше денег. Вот почему у него были при себе вырезки, когда в день своей смерти он отправился на причал. Что, если он вовсе не собирался рыбу там ловить? Он ведь знал, что день для рыбалки неподходящий. Да и просто прогуляться как-то не в его духе. Нет, он отправился на пристань по какой-то конкретной причине. Раннее утро, свидетелей почти нет, а если бы кто и встретился, то не удивился, ведь Педро вечно околачивался там с удочкой. Собеседника его могли принять за обычного туриста или зеваку из тех, что липнут с вопросами, как нынче клюет… Словом, встреча шантажиста и шантажируемого, – заключил Ривейро, хоть и не особо уверенно.

– Эта версия не лишена оснований. – Валентина прикрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться. – Но я не могу себе представить сеньору Онгайо бредущей по причалу в Суансесе. Пистолет вполне мог принадлежать ей, он из военной эпохи, а она, судя по нашим данным, охотилась на нацистов, так что могла оставить себе оружие. Но я же видела ее, Ривейро, – крошечная, худенькая, еле ходила. Не под силу ей такое сделать. К тому же на пристань ее должна была отвезти прислуга, не такси же ей заказывать.

Ривейро рассмеялся:

– Только представь: “Сеньор таксист, подождите меня тут, но только выключите счетчик, я быстро, лишь укокошу вон того типа на причале и мигом вернусь”.

– Да брось, – тоже рассмеялась Валентина, но тут же вновь стала серьезной. – А что там с компьютером и телефоном Саласа? Нашли что-нибудь?

– Ничего. В компьютере, как я уже говорил, запросы о фирме анчоусов – полагаю, для проверки платежеспособности компании, раз уж для Педро Саласа они были постоянным источником дохода. Наверняка он был наслышан про увольнения в Сантонье, про кризис в этом секторе и все такое. Следил, чтобы его курица, несущая золотые яйца, не сдохла. Насчет мобильного телефона пока тоже тишина, потому что из телефонной компании на наш запрос еще не ответили.

– Ну да, обычная песня. Посмотрю, даст ли Клара Мухика разрешение установить, с какими абонентами связывалась ее мать незадолго до смерти. Вряд ли она будет против. Но иначе придется просить судью Талаверу, а пока он выдаст запрос и из компании что-то ответят, могут уйти недели. Еще ведь и пора летних отпусков. Так, есть у тебя еще что-нибудь?

– Кое-что любопытное. Думаю, ты оценишь. Вчера поздно вечером, когда я возвращался из Комильяса, мне позвонили из одного отеля, расположенного недалеко от причала. Один швейцарский турист во время утренней пробежки видел мужчину, по описанию похожего на Педро Саласа, в компании женщины.

– Женщины? Но на Хуана Рамона Бальесту покушение, кажется, совершил молодой мужчина. Черт, с этого и надо было начинать. А он смог ее описать?

– Приблизительно. Сказал, что, похоже, не очень старая, брюнетка, волосы средней длины, собраны в хвост, довольно полная, одета во что-то свободное вроде спортивного костюма, но больше ничего добавить не может. Он видел ее только в профиль.

– Брюнетка? – Валентина вздохнула. – А Клара Мухика блондинка.

– Она могла быть в парике, – заметил Ривейро, – не будем исключать и такой возможности.

– Конечно. А вы пробовали сделать фоторобот с его слов?

– Нет, если честно. Говорит, что видел ее полсекунды, сбоку, больше ничего припомнить не может. Саласа он описал тоже весьма абстрактно, поэтому у нас есть серьезные сомнения в том, что это действительно был Педро Салас и его убийца. Но есть еще кое-что.

– Ривейро, ты меня до инфаркта доведешь, клянусь.

– Да просто много всего, и все важное. Перескажу, что мне сообщили Камарго, Торрес и Субисаррета, – кстати, они тебе тоже названивали. В общем, они довели до белого каления всех сотрудников архива, но выяснили последнее местонахождение Клары Фернандес. Лучше сядь. Готова?

– Готова, давай.

– Монастырь Регины Коэли в Сантильяне-дель-Мар, куда она поступила в качестве монахини в сорок девятом году. А дальше ее след теряется, она просто растворилась в воздухе.

– Но ведь это же… черт, Ривейро, ведь это там раньше были францисканки, Сабадель об этом рассказывал. А сейчас они в другом монастыре, как его там, ну, тот, куда мы ездили…

– Сан-Ильдефонсо, – подсказал Ривейро. – Я помню. Торрес вчера им звонила, но нам велели ждать разрешения настоятельницы – сестры Мерседес, с которой мы на днях беседовали и которой очень вовремя поплохело.

– Мы можем затребовать ордер. К тому же Сабадель убежден, что сестра Мерседес солгала про Тлалока. Он уверен, что она должна знать, что в Сантильяне-дель-Мар есть его изображение. Возможно, она пытается защитить Клару Фернандес. В конце концов, если Клара еще жива, то она послушница ее ордена. Но это будет непросто. Придется обращаться за ордером к начальству, потому что речь идет о вопросах, касающихся епархии Сантандера.

– Да, я тоже так думаю. Может, лучше дождаться понедельника и постараться договориться по-хорошему? Да и ордера все равно пришлось бы ждать несколько дней, – вздохнул Ривейро. – Расскажу тебе пока, что мне удалось узнать благодаря приятелю из лаборатории.

– Разумеется, информация неофициальная.

– Само собой. Значит, я спросил его насчет обыска в палате Хуана Рамона Бальесты, нет ли чего важного, что нам могло бы помочь, но они ничего не обнаружили – ни следов, ни биоматериала, ничего.

– Что это значит? – удивилась Валентина.

– Они не нашли ни свинцового сурика, ни оксида свинца, ничего подобного.

Валентина несколько секунд помолчала.

– Тогда получается, что преступников может быть двое, при этом они могут быть сообщниками, а могут и не быть. В первом случае подозреваемая – молодая женщина, которую якобы видел швейцарский турист, а во втором – молодой человек, который, по словам Хуана Рамона Бальесты, на него напал, хотя, если учитывать не слишком здоровую голову старика, полагаться на его версию особо не стоит.

– Думаешь, мы можем исключить Хану Онгайо из списка подозреваемых даже в случае Давида Бьесго? Хотя… А вдруг это все-таки она его отравила? Конечно, с временем осечка, принимая во внимание