— За что, Арман? За что? Почему он так со мной?

— Дело не в тебе, Лис, а во мне.

Замолкаю. Она тоже молчит.

— Всё не так, — говорит с грустью в голосе. — Всё не так…

— Это же мой ребенок, Лис. Мой, — возвращаюсь я к своему вопросу. — А ты хотела скрыть от меня. Спрятать. Как бы ты жила с этим?

Оборачиваюсь и вижу, как слезы катятся по ее щекам. Она тихо плачет.

Подползаю к ней и прижимаю к себе.

— Прости меня, Арман, — вдруг шепчет она. — Прости. Я запуталась… Думала, так будет лучше… Для ребенка… Для меня. И для тебя.

Утыкается носом мне в грудь и ее слезы смачивают мою кожу.

Она такая маленькая. Хрупкая. Беззащитная сейчас. Как я мог так раньше поступать с ней? Чудо, что не сломал ее окончательно.

Как бы я жил без нее?

Она отрывается и поднимает на меня взгляд.

— О чем ты думаешь? — спрашивает, шмыгая носом.

— О тебе, — честно признаюсь я.

Беру ее лицо в руки и притягиваю к себе. Опять целую.

И накрывающее меня сейчас возбуждение полностью сносит все остальные чувства: и вины, и жалости. Я просто хочу ее. До искр в мозгу. Хочу и все.

Кладу ее опять на кровать и жадно целую каждый сантиметр тела. Руками сжимаю груди. Твердые соски уже упираются мне прямо в ладонь и я натираю их.

— Арман, — Лисенок пытается встать.

Но я не даю. С силой целую ее.

Не отрываясь, рукой подцепляю трусики и одним движением стягиваю их. Сразу же касаюсь ее там, между ног.

Как только мой палец скользит между складочек и аккуратно проводит внутри них, Лисенок стонет и выгибается в спине.

Приподнимаюсь и наблюдаю за ней. Она этого не видит, так как лежит с закрытыми глазами, запрокинув голову.

Пальцами ласкаю ее, удерживая второй рукой за талию.

Пока не касаюсь самой чувствительной точки. Обхожу ее. Лишь случайно задевая. И каждое такое касание сопровождается стонами.

Опять легонько дотрагиваюсь и Лисенок сама кладет свою руку на мою и надавливает.

Я бы еще помучил ее, но сам сгораю от нетерпения.

Мне страшно подумать, сколько я не трахался.

Начинаю ласкать клитор. Он уже упругим бугорком выпирает из складочек. Такой горячий и отзывчивый.

— Почему ты так сопротивлялась, Лисенок? — шепчу, наклонившись. — Нас же обоих ведет друг от друга. Все могло бы быть иначе, если бы ты сразу согласилась. Если бы…

С этим словами я сильнее надавливаю и она вскрикивает.

Накрываю ее рот. Хочу поглотить ее крики и стоны.

Не отрываясь от губ, быстро расстегиваю ремень, джинсы и спускаю их вместе с бельем.

Когда член касается ноги Лисенка, она распахивает глаза. Освобождается от моих губ и смотрит на член.

Я пальцами провожу между складок. Собираю смазку. И потом размазываю ее по стволу.

Лисенок не отводит взгляда.

Встаю на коленях у нее между ног и за бедра подтягиваю ее к себе. Аккуратно приставляю головку ко входу. Тяжело выдыхаю.

Сука. Дай мне силы не растерзать ее. Этот раз должен быть особенным. Она впервые показывает мне, что тоже хочет. И о ребенке нельзя забывать.

Поэтому я медленно толкаюсь в нее. Плавно, не рывками, как обычно.

Зайдя на половину, останавливаюсь. Пытаюсь успокоиться. Но член в нетерпении как будто сам протискивается глубже.

Из меня вырывается рык, как только я полностью оказываюсь в ней.

Узко. Горячо. Бархатно.

Там столько смазки, что каждое следующее проникновение сопровождается хлюпаньем, хотя они все такие же плавные.

И в этом тоже есть свой кайф. Я не привык к такому сексу. Но сейчас меня накрывает гораздо больше, чем при резких рваных движениях.

Я держу Лисенка за бедра и насаживаю на себя. Немного отвожу от себя и опять до упора.

Особое наслаждение доставляет касание яйцами ее нежной кожи. Я не в силах удержаться, трусь ими о ее зад, не вынимая члена.

Перевожу взгляд на блестящий от смазки член и немного ускоряюсь.

Лисенок хватает меня за руки и впивается в них ногтями. Прогибается, увеличивая угол проникновения.

Крепче сжимаю губы и продолжаю водить ее бедра.

Дыхание сбивается и глухие стоны вырываются из моего рта. Потом крик Лисенка.

И яркая вспышка застилает глаза. Зажмуриваюсь. Плотнее придвигаю ее, ловя членом каждое сокращение вокруг него. Она тоже кончила.

Открываю глаза и смотрю на искусанные губы, помутневший взгляд и руки, беспомощно разбросанные по кровати.

Наклоняюсь, пытаясь не лечь на нее и упираясь руками.

Целую в губы. Языком вылизываю укусы.

— Я люблю тебя, Лисенок, — шепчу. — Не отпущу тебя больше. Не сбежишь. Не спасешься.

Она слабо улыбается.

И я понимаю, что сейчас — самый счастливый день в моей жизни.

— Динар, закрывай глазки и засыпай.

— А папа? Когда придет папа? Он обещал сказку!

Провожу по мягким и таким же черным как отца волосам сына.

— Папа задерживается сегодня. Засыпай. Завтра утром сказка будет, — мягко улыбаюсь и смотрю на надутые губки сыночка.

Он такой же упрямый как и Арман. Весь в отца.

— Тогда ты расскажи! — требует он.

И я с радостью выполняю его приказ.

Он засыпает и я выхожу из его комнаты.

Арман сегодня и правда задерживается. У них какой-то важный контракт.

Собираю разбросанные игрушки и мне на глаза попадается наша свадебная фотография. Динар постоянно стаскивает ее с полки и забирает в свои игрушки.

Я сажусь на диван и смотрю на снимок, которому уже три года.

У нас была тихая свадьба. Без банкетов и прочей мишуры. На тот момент и денег особо не было. Да мы и не хотели ничего такого.

Когда отец Армана узнал, что он вернулся в Россию и расторг договор на брак с Шейназ, он лишил его всего. И места в компании, и наследства. Его банковские карточки просто перестали работать.

Какое-то время мы жили в нашей с мамой квартире, в моей комнате. Я устроилась на работу и нам вполне хватало денег.

Но Арман не собирался опускать руки. Ему очень помог его друг Марат. Тот самый, который нашел мне адвоката.

Арман теперь работал в компании Марата. Он ведь обладал действительно бесценными опытом и знаниями.