В обмен на разграбление земель, подавление независимости и уничтожение местных экономик колонизированные народы вознаграждались званием «цивилизация». Действительно, в каждом регионе, на который претендовали европейцы, колонизаторский проект был представлен под маской «цивилизационной миссии». Как заявил Сесиль Родс, основатель алмазной компании De Beers и в свое время фактический диктатор Южной Африки: «Мы, британцы, лучшая нация в мире, и чем большую часть мира мы заселим, тем лучше будет для человечества».

Среди многих проблем, связанных с этой так называемой цивилизационной миссией, следует выделить то, что за благими намерениями, какими они могли бы быть, часто умышленно скрывалась «христианизация», главная цель которой заключалась, по словам сэра Чарльза Тревельяна, губернатора Мадраса, «исключительно в обращении туземцев в христианство». В Индии христианские евангелисты были назначены на высшие должности в правительстве, а также они занимали позиции на всех уровнях британской армии. Чарльз Грант, директор Ост-Индской компании (который до 1858 г. удерживал почти всю власть в правительстве на Индийском субконтиненте), сам был активным христианским миссионером, который наряду с большинством своих соотечественников считал, что Британии было даровано Богом господство над Индией, чтобы вывести ее из языческой тьмы к свету Христа. Почти половина всех школ на субконтиненте управлялась миссионерами, такими как Грант, которые получали огромные суммы от Британской империи для достижения цели по обращению местных жителей в христианство.

Не все колонизаторы были согласны с миссионерской программой Британии. Лорд Элленборо, генераль-губернатор с 1842 по 1844 г., беспрестанно предупреждал своих соотечественников, что имперское продвижение христианского евангелизма не только наносит ущерб безопасности империи, но также приведет к народному недовольству, а возможно, и к открытому восстанию. Но даже Элленборо согласился бы с утверждением Тревельяна о том, что индийская религия «отождествлялась с таким количеством безнравственных поступков и физических нелепостей, что она [сразу бы уступила] свету европейской науки».

Британское убеждение в том, что древний враг христианского мира отчаянно нуждался в цивилизации, создало чувство неполноценности и страха среди мусульман Индии, многие из которых считали, что их вера и культура подвергаются нападениям. Таким образом, насильственный захват туземных княжеств, лишение землевладельцев прав, пренебрежение тяжелым положением индийского крестьянства и жесткая политика по наращиванию доходов хищнической Ост-Индской компании привели к возникновению очага массового пожара негодования в Индии. Последней спичкой, которая распалила этот костер восстания, стало именно то, что Бенджамин Дизраэли назвал «союзом миссионерского предприятия с политической властью правительства».

Дело в том, что солдаты, которые начали индийское восстание в 1857 г., не только были возмущены колонизаторской политикой, которая привела к разграблению природных ресурсов на их земле, они также были убеждены, и весьма справедливо, что британская армия пыталась насильственно обратить их самих и их семьи в христианство. Достаточно было того, что их командир открыто проповедовал Евангелие, но, когда они узнали, что их патроны были смазаны говяжьим и свиным жиром, что оскорбляло как индусов, так и мусульман, их величайшие опасения подтвердились. В едином акте гражданского неповиновения небольшая группа солдат отказалась использовать патроны. Британские командующие в ответ приказали заковать их в цепи и запереть в военных тюрьмах. Расценив это как еще одно указание на колониальное мышление британцев, остальная часть бенгальской армии – около 150 000 солдат – восстала.

Солдаты быстро взяли под свой контроль Дели и вернули свергнутого императора Великих Моголов Бахадур Шаха как своего лидера. Восьмидесятилетний император опубликовал письменное обращение к жителям страны, призвав и индуистское, и мусульманское население помочь ему «освободить и защитить бедных беспомощных людей, которые сейчас стонут» под колониальным господством. Обращение достигло всех уголков Индии, и вскоре волна недовольства, начавшаяся как военный мятеж среди сипаев, переросла в совместное индуистско-мусульманское восстание гражданского населения.

Британцы отреагировали безудержно и беспощадно. Чтобы подавить восстание, они были вынуждены, отчасти против желания, направить на мятежников всю свою колониальную мощь. По всей стране прошли массовые аресты; демонстрантов, независимо от возраста, избивали на улицах. Большинство крупных городов были разорены. В Аллахабаде британские солдаты без разбора убивали всех на своем пути, оставляя мертвые тела гнить грудами на улицах. Лакхнау был разграблен, Дели практически стерт с лица земли. Около пятисот сипаев 14-го туземного пехотного полка были убиты в Джеламе. В Бенаресе тела сочувствующих повстанцам из числа гражданского населения были подвешены на деревьях. Целые деревни были разграблены, а затем сожжены дотла. Потребовалось менее двух лет резни и грабежа, чтобы восстановить полный контроль над колонией. Когда мятеж был подавлен, а Ост-Индская компания упразднена, администрация субконтинента стала напрямую подчиняться королеве, которая теперь могла с гордостью заявить, что «солнце не заходит над Британской империей никогда».

Насилие, которое сопровождало процесс восстановления колониального контроля в Индии, навсегда разрушило любые иллюзии о британском моральном превосходстве. Для большинства мусульман цивилизационная миссия Европы на Ближнем Востоке открылась в ее истинном обличии: идеология политического и экономического господства, достигнутая посредством жестокой военной мощи. Идеи Просвещения, которые англичане неустанно проповедовали, уже были неотделимы от репрессивной империалистической политики. Проще говоря, Индия стала образцом колонизаторского эксперимента, который потерпел поражение.

Несмотря на это, многие мусульманские интеллектуалы были по-прежнему убеждены, что принятие таких европейских ценностей, как верховенство закона и стремление к научному прогрессу, – это единственное средство преодоления стремительного упадка мусульманской цивилизации перед лицом европейского империализма. Эта группа стала известна как модернисты, и, возможно, никакой другой мыслитель не представит их реформистскую позицию лучше, чем сэр Саид Ахмад-хан.

Рожденный в знатной семье, Саид Ахмад-хан был преданным последователем вышеупомянутого индийского неомистика Шаха Валиуллаха, хотя к середине XIX в. он начал дистанцироваться от пуританских подтекстов идеологии, которая уже воодушевила несколько антииндуистских и антисикхских восстаний в Индии. Во время индийского восстания сэр Саид работал управляющим в Ост-Индской компании и был свидетелем ужаснейшей мести, которую британские силы обрушили на мятежное население Дели. Хотя эти события не подорвали в нем лояльность к Британской империи (что неудивительно, учитывая его рыцарское звание), он тем не менее глубоко страдал, видя тяжелое положение индийских мусульман после краха восстания. В частности, сэр Саид был очень обеспокоен тем, что британские власти описывали это восстание как «давно состряпанный магометанский заговор против британской власти», цитируя Александра Даффа, ведущего миссионера Британии в Индии. Распространение таких убеждений привело к тому, что мусульманское сообщество стало главной целью правительственных репрессий.