– С дороги, Берни! – орет тот, пытаясь ее обогнуть.

– Что?.. – говорит Берни, глупо оборачиваясь вокруг, как звезда немого фарса, и одновременно неуклюже выставляя мусорный бак назад, прямо под ноги надзирателю – по-видимому, нечаянно. Тот пытается перепрыгнуть наклонный бак, но задевает за него ногой и эффектно врезается животом в бетонный пол.

Я вылетаю из задней двери блока «Б» и бегу через аккуратно постриженный газон, скатываясь вниз к огороженному теннисному корту. Я бегу и бегу. Брент Кенни, «человек матча» вот уже третью неделю подряд, бежит теперь далеко за линию «мертвого мяча», бежит прямо в историю. Илай Белл. Неуловимый Илай Белл. Зовите меня – Мерлин. Волшебник из женской тюрьмы Богго-Роуд. Единственный мальчик, который когда-либо убегал из этой дыры под названием блок «Б». Единственный мальчик, который когда-либо убегал из Богго-Роуд. Я чувствую запах травы. На газоне белый клевер – и пчелы, гудящие в клевере. Такие же пчелы, от укусов которых у меня когда-то опухали лодыжки. Но наплюй на это, Илай. В этом мире есть худшие вещи, чем пчелы. Склон газона тянется вниз до самого теннисного корта, и я бегу, оглядываясь назад. Четверо охранников остервенело гонятся за мной, выкрикивая слова, которые я не могу понять. Я вытаскиваю на бегу правую руку из лямки рюкзака. Расстегиваю рюкзак, сую туда руку и хватаю веревку. Время пришло, Илай. Момент истины.

Сперва я начинал со спичек, как Дрищ в своей камере. Спички и кусок нитки. Спички, скрученные резинкой в центре, чтобы образовать крестообразный хватательный крюк. Время, планирование, удача, вера. Я верил. Я верил, Дрищ. Час за часом я проводил в своей спальне, изучая науку и технику, чтобы понять, как правильно забрасывать такой абордажный крюк на высокую стену из оранжево-коричневого кирпича. Когда я был готов, то сделал себе настоящий крюк на пятнадцатиметровой толстой веревке, завязанной узлами через пятидесятисантиметровые интервалы. Две цилиндрических палки я вырезал из ручки старых граблей, которые валялись у папаши под домом. Я брал крюк с собой по субботам в скаутский центр Брекен-Риджа, где имелась самодельная высокая стена, на которую взбирались мальчики из скаутских групп в командных упражнениях. Бросок за броском, бросок за броском я оттачивал технику заброса. Встревоженный вожатый однажды поймал меня во время этих любопытных репетиций побега из тюрьмы.

– Что это ты тут задумал, молодой человек? – поинтересовался вожатый. – Что ты делаешь?

– Не видите – убегаю, – ответил я.

– Не понял, – озадачился вожатый.

– Претендую на роль Бэтмена, – сказал я.

Я резко поворачиваю налево у теннисного корта, делаю рывок и по узкой дорожке вбегаю в промежуток между камерами блока «С» слева от меня и швейной мастерской справа. Я задыхаюсь. Теперь я уже устал. Я должен найти стену. Должен найти стену. Я пробегаю мимо временных камер блока «Ф» и оборачиваюсь. Охранников не видно. Я бросаюсь к главной стене тюрьмы. Это старая стена из побуревшего кирпича, высокая и внушительная. Я не уверен, что моя веревка достаточно длинна для того участка стены, перед которым я стою; так что я бегу вдоль периметра и ищу, ищу, ищу то место в коричневой кирпичной крепости, где более высокий участок стены стыкуется с более низким. Бинго! Я быстро распутываю свой крюк, оставляя двухметровый отрезок веревки, который послужит мне, чтобы раскрутить его перед броском. Я смотрю вверх на угол, где высокая стена встречается с низкой, и раскручиваю веревку дважды, как ковбой лассо – утяжеленное кусками рукоятки граблей, играющими роль метательного снаряда. У меня только одна попытка. Помоги мне, Дрищ. Помоги мне, Брент Кенни. Помоги мне, Господи. Помоги мне, Оби-Ван, ты моя единственная надежда. Помоги мне, мама. Помоги мне, Лайл. Помоги мне, Август.

Помоги мне, Пресвятая Мария. Акт чистой веры, надежды и любви. Я верю, Дрищ. Я верю. Крюк взметается в воздух и перелетает через высокую стену. Я делаю два шага вправо, удерживая веревку натянутой, так что крюку ничего не остается, кроме как закрепиться в углу стены, когда я дергаю веревку вниз.

– Ох ты ж!.. – вскрикивает кто-то из надзирателей. Я поворачиваюсь, чтобы увидеть его метрах в пятидесяти, бегущего вдоль стены, еще один отстал ненамного.

– Прекращай это, маленький говнюк! – кричит надзиратель.

Я обхватываю веревочный узел и подтягиваюсь вверх на обеих руках, совмещая захват и упор в стену своими надежными и благословенными «Данлоп КТ-26»; моя спина теперь параллельна газону подо мной. Я Бэтмен. Я Адам Уэст в старом сериале про Бэтмена, взбирающийся на офисную башню Готэм-сити. Это работает! Это на самом деле работает, черт возьми!

Чем легче человек – тем легче взбираться. Дрищ был Дрищом, когда поднимался по стене вроде этой, но я мальчик – мальчик, который перелез стены, мальчик, который обманул охрану, мальчик, который сбежал из Богго-Роуд. Мерлин Великолепный. Волшебник из женской тюрьмы.

В этом положении видно только небо. Голубое небо и облака. И мельком – верх стены. Уже шесть метров позади сейчас. Семь метров. Восемь метров, наверно. Девять. Здесь должно быть всего десять метров, и моя голова коснется облаков.

Натянутая веревка обжигает мне руки. Средний палец правой руки болит от напряжения, потому что ему приходится работать за двоих в отсутствие коллеги-указательного.

Два подбежавших охранника встают подо мной, задрав головы. У них голоса, как у Лайла, когда он злился на меня.

– Ты на голову долбанутый, малец? – кричит один. – Где ты думаешь, ты бегаешь?

– Давай спускайся оттуда! – говорит второй.

Но я продолжаю карабкаться вверх по стене. Выше и выше. Как один из тех бойцов британского подразделения «САС», которые спасают заложников от террористов.

– Убьешься же, идиот! – продолжает второй надзиратель. – Эта веревка недостаточно прочна, чтобы тебя выдержать.

Естественно, эта веревка достаточно прочна. Я проверил это семнадцать раз в скаутском центре. Старую папашину веревку я нашел под домом, лежащей в его ржавой тачке – покрытую пылью и грязную. Я лезу и лезу. О, да тут воздух! Чувствовал ли ты то же самое, Дрищ? Острые ощущения от всего этого? Вид сверху? Думал ли о том, что ждало тебя за этими стенами? История об этом умалчивает.

– Давай спускайся сейчас же, если не хочешь нажить еще больше проблем! – говорит первый охранник. – Давай вниз, приятель. Господь Всемогущий, это ведь Рождество! Твоя мама не захочет видеть тебя мертвым на Рождество.

Я в метре от верха стены, когда делаю паузу, чтобы перевести дыхание, – последний вздох перед тем, как я торжествующе переползу через вершину, перед тем, как я совершу невозможное, перед тем, как Мерлин достанет из своей шляпы последнего ошеломленного кролика. Я три раза глубоко вдыхаю, упираясь ногами в стену. Я подтягиваюсь выше, так высоко, что вижу часть крюка – куски папашиных граблей, вцепившиеся в стену. Изогнулись под тяжестью, но держатся крепко.

Все, вершина. Пустынная макушка Эвереста. Я на секунду поворачиваю голову, чтобы взглянуть вниз на охранников.