Но почему мы уделяем столько внимания этому проекту и «Ордену русских рыцарей» как таковому? А потому, что наш герой имел к тайной организации самое непосредственное отношение, что, слава богу, ни в каких следственных документах зафиксировано не было.

Зато на эту тему пишет авторитетнейший знаток истории декабристского движения академик Милица Васильевна Нечкина:

«К „Ордену“ „причастен“ и М. Н. Новиков, племянник писателя-просветителя XVIII века. Поскольку в собственноручном письме М. Дмитриева-Мамонова еще до его отъезда за границу (февраль 1816 года. — А. Б.) засвидетельствовано участие Давыдова в создании программных документов „Ордена“, можно сделать вывод, что родственник М. Орлова — поэт-партизан 1812 года Денис Давыдов также был причастен к организации. Его участие должно быть отнесено ко времени после окончания военных действий. То обстоятельство, что осведомленность Дениса Давыдова о политических замыслах М. Орлова и М. Дмитриева-Мамонова шла очень далеко, можно увидеть из следующих слов об „идеологе“ М. Орлове в письме Д. Давыдова к П. Д. Киселеву: „Как ни дюж, ни ему, ни бешеному Мамонову не стряхнуть абсолютизма в России“»[362].

Далее следует вывод: «Таким образом, „Орден русских рыцарей“ — самая многочисленная из известных нам ранних „преддекабристских“ организаций — состоял из его основателей М. Орлова, М. Дмитриева-Мамонова и причастных к нему Н. Тургенева, H. М. Новикова, Дениса Давыдова и, по-видимому, М. Невзорова… Однако весьма сомнительно, чтобы указанная шестерка или восьмерка хотя бы один раз заседала вместе за одним столом…»[363]

Говоря о «восьмерке», автор предполагает, что ее членами были и две такие одиозные личности, как уже известный нам Александр Христофорович Бенкендорф и полковник лейб-гвардии Преображенского полка светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков{137}. Для того чтобы вступить в ряды «Русских рыцарей», у них были свои причины, равно как свои причины были и у Дениса Давыдова.

Да, наш герой был «рожден для службы царской», но ежели царь относился к нему с таким пренебрежением, что не только не награждал, но и отнимал немногое даденное, — то он мог перейти и на другую сторону, к тем людям, которые столь же самоотверженно и верно служили России, но не тогдашнему ее государю Александру Павловичу. Это — причины сугубо личные, которые лишь добавлялись к тому пониманию, к которому пришли в то время многие.

Хотя признаем, что в негативном отношении императора к своему генералу был прежде всего виноват сам поручик Давыдов. Ну для чего ему было открытым текстом писать про императора, что он «глухая тварь, разиня бестолковый»? На такую оценку обиделся бы и лабазник, не то что «самодержец земли Русской».

Но, что бы там ни было, пусть и ненадолго — «Орден русских рыцарей» реально существовал «менее года, обнимая вторую половину 1815 и начало 1816 года»[364] — все же в так называемом «движении декабристов» наш герой «засветился», как бы впоследствии от этого ни открещивался сам Денис Васильевич и что бы ни говорили историки. По счастью, в знаменитом «Алфавите декабристов» — если правильнее, то «Алфавите членам бывших злоумышленных Тайных Обществ и лицам, прикосновенным к делу, произведенному Высочайше утвержденною 17-го декабря 1825-го года Следственною Комиссиею» — его нет. Хотя там в числе «причастных» есть, к примеру, будущий начальник штаба корпуса жандармов и управляющий Третьим отделением Леонтий Васильевич Дубельт и еще несколько будущих жандармских генералов.

Однако далее первой «преддекабристской» организации наш герой не пошел — на счастье как свое, так и будущего императора. Ведь окажись Денис Васильевич реально «причастным» к заговору, легендарного поэта-партизана пришлось бы «отмазывать», как откровенно был «отмазан» самим государем эстандарт-юнкер лейб-гвардии Конного полка светлейший князь Александр Аркадьевич Суворов-Италийский, граф Рымникский. «Прочь с моих глаз! — вскричал император Николай Павлович, увидев приведенного к нему на допрос внука великого полководца. — Не верю, чтобы внук…» Ну и так далее! 1 января 1826 года Суворов-младший был пожалован корнетом гвардии и отправлен на Кавказ, откуда через два года возвратился флигель-адъютантом.

Вот и с Давыдовым могло получиться так же — уж слишком известен и популярен он был как в обществе, так и в простом народе.

Зато без огласки помытарить «народного героя» было вполне допустимо… Хотя казалось, что 1816 годом эти его мытарства и закончатся.

Итак, в ноябре 1816 года Денис Васильевич принял под командование 1-ю бригаду 2-й гусарской дивизии: славные Ахтырский и Александрийский полки. Казалось бы, все прекрасно — но это был уже совсем не тот Давыдов, что более десяти лет тому назад с головой окунулся в нехитрые прелести гусарской жизни. За плечами нашего героя остались не только четыре войны и Заграничный поход, но, главное, он стал уже признанным литератором, а не просто «пиитом армейским» со «стишками злодейскими», приводившими в восхищение полковых товарищей.

Вот что писал Денис князю Вяземскому (и здесь все объяснено!):

«Теперь я в своей бригаде, расположенной между Вильною и Гродною. Боже мой! если мы когда достойны сожаления, то, право, не в сражении, не в изнурительных походах, не в грязи бивака, где чаще, нежели когда-нибудь, находим людей, которые нас понимают и чувствуют, но в так называемых непременных квартирах, то есть в совершенной ссылке. Каково положение провести лучшие дни своей жизни в разоренной жидовской деревне, окруженной болотами и лесами, в обществе невоспитанных и тяжелых дураков, не умеющих о другом говорить, как о ремонтах{138}, продовольствии и на казне претензии! Я тебя уверяю, что не возьми я с собою книг несколько, пера, чернил и белой бумаги, я бы с ума сошел, да à la letter{139} с ума бы сошел. Ко всему этому я должен посылать за 14 миль, то есть в Вильну, чтобы покупать провизию на стол, вино и даже белый хлеб. Есть счастливцы, которые, отслужа кое-как войну и имея даже бригады и дивизии, живут в Петербурге или где желают. Нет, да и я дурачусь последний год, в сентябре месяце буду проситься до излечения болезни к водам, но не к Липецким Шаховского, а доехавши до Кавказа, ворочусь как можно скорее в Москву, к друзьям моим, между которыми ты, конечно, из первых мест занимаешь. К тому же надо жениться — нечем жить! Пока был полковником, то кой-как переворачивался, а генералом плохо приходится…