– Ладно. Кто «он»?

Денаочи кивнул:

– Затайя?

Казалось, ведьма сосредоточилась сильнее, и теперь отчетливо стало видно, что ее бьет крупная дрожь. Глаза Наранпы расширились, когда кровь закапала с руки Затайи. Должно быть, она порезалась об осколок стекла.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Денаочи покачал головой. Свет над головой задрожал, а по комнате заплясали тени. Наранпа зябко поежилась, обхватив себя руками.

– Что происходит? – спросила она шепотом.

Затайя застонала, издав низкий болезненный звук. С ее ладони, сжимавшей зеркало, продолжала бежать кровь. Стон перешел в вопль, жилы на шее натянулись.

– Останови ее, Очи, – нервно сказала Наранпа.

– Она должна закончить.

– Закончить что? Она причиняет себе боль!

– Нара, прекрати.

– Нет! Это безрассудство! – Она встала, собираясь подойти к женщине и вытряхнуть ее из овладевшего ею транса. Но прежде чем Наранпа успела дотянуться до нее, Затайя рухнула на пол. Наранпа протянула руку, чтобы помочь ей подняться, но ведьма вскинула окровавленную ладонь, останавливая ее.

– О Небеса, Очи! Сделай хотя бы ей перевязку! – возмутилась Наранпа.

– С ней все в порядке, – проворчал Денаочи.

Плечи Затайи вновь содрогнулись. Нет, это точно безумие. Они оба сумасшедшие!

Наконец Затайя открыла глаза, и все, что увидела в них Наранпа, – это разочарование.

– Ну что? – наклонившись вперед, спросил Денаочи.

Ведьма отрицательно покачала головой.

– Я не вижу средства, только результат, – с трудом выдохнула Затайя. – Он идет, и он несет бурю, но он путешествует среди теней, а я не могу видеть сквозь тени, – она посмотрела на Наранпу. – Но я увидела кое-что еще.

Наранпа беспокойно заерзала. Нельзя сказать, что она верила словам ведьмы, но и не совсем не верила им.

– Что? – В голосе Денаочи звучало нетерпение.

– Я предвидела смерть Жреца Солнца.

Брат и сестра обменялись взглядами.

– И есть способ избежать этого? – спросил Денаочи.

Ведьма заставила себя встать, неустойчиво пошатнувшись, шагнула к столу, и Наранпа хотела ей помочь, но Затайя лишь отмахнулась. Достав из сумки на поясе несколько предметов и бросив их на стол, она принялась рыться в них окровавленными пальцами, пока, наконец, не нашла то, что искала. Первым она выбрала висящий на шнурке кулон из обсидиана, изображавший бизона, в котором Наранпа узнала свою фигурку с игрового стола.

– Откуда он у тебя? – спросила она.

Затая не обратила никакого внимания на ее вопрос, лишь подняла со стола длинный шип. Нет, скорее, это был хребет ската – белый, как кость, и в два раза длиннее ее руки, – колдуны юга использовали такие же для своих кровавых ритуалов.

– Я не позволю пустить мне кровь, – решительно сказала она.

– Позволишь, если хочешь жить, – отрезала Затайя.

Голос ведьмы стал прежним – ее силы, похоже, тоже восстановились.

Наранпа пристально посмотрела на брата, но он лишь невинно развел руками.

– Нет! – сказала она.

– Нара, это не так уж и трудно. Затайя знает, что делает, а сейчас она пытается спасти тебе жизнь.

– Высунь язык, жрец, – Наранпа почувствовала, как при одной мысли о том, что этот шип вонзится ей в язык, к горлу подкатила тошнота. Хотя, может, еще и от мысли о колдовстве? Ее всегда учили, что пусть это и выдумка, но для жречества и их образа жизни – это анафема. Но, с другой стороны, раз уж она зашла так далеко, разве это уже на что-то повлияет?

Она высунула язык, и ведьма ловко и натренированно проколола его костяной иглой. Глаза Наранпы наполнились слезами, но боль была недолгой и не такой уж сильной, как она ожидала. Собрав кровь Наранпы в маленькую глиняную чашу, Затайя вернулась к столу. Обмакнув крошечную фигурку бизона в собранную кровь и подождав, пока та впитается в линии резьбы, Затайя вытащила его из чаши и, повесив обратно на шнурок, протянула Наранпе. Та покорно повесила подарок на шею.

– И чем это поможет?

– Пока ты носишь его, я услышу, как ты произносишь мое имя, и смогу найти тебя, где бы ты ни была.

– Я думала, ты сказала, это сохранит мне жизнь!

– Это все, что я могу тебе предложить.

– Но это ничто! – запротестовала она.

– Смерть придет за тобой, Жрец, и очень скоро. Когда это будет неизбежно, позови меня, и я найду тебя.

Все еще сомневаясь, Наранпа зажала бизона в руке.

– Ты можешь остаться здесь, Нара, – сказал Денаочи. – Ты можешь навсегда покончить с башней и ее людьми. Для тебя всегда будет место рядом со мной, если ты сама этого захочешь, и вместе мы выдержим любую надвигающуюся бурю.

Она подняла глаза. Брат наблюдал за ней, и лицо его было совершенно непроницаемо. Какая-то часть ее так хотела остаться, убежать из башни и никогда больше не оглядываться. Но разве в детстве она не поступила так же? Она не повторит свою ошибку.

– Я должна вернуться. Но ты можешь сделать для меня одно одолжение?

Лицо Денаочи осталось столь же бесстрастным, но Наранпа видела, что разочаровала его. Тем не менее брат сказал:

– Просто скажи, какое.

– Ты говорил, что у тебя есть люди, близкие к Черным Воронам. Ты можешь доставить сообщение от меня? Письменное, – добавила она. – У тебя ведь есть все, что для этого необходимо?

Денаочи отвесил ей неглубокий насмешливый поклон и достал из стола бумагу, чернила и письменный прибор. Наранпа подумала, что он, возможно, из тех людей, которые не доверяют другим вести свои записи.

Она сидела, размышляя, что же она хочет сказать.

Она вообще рисковала, полагая, что ее адресат умеет читать. Но, с другой стороны, Око учился в военном колледже, так что, возможно, не так уж рискованно думать, что он понимает письмена. Наранпа написала свое послание простыми глифами, сложила бумагу, запечатала ее и протянула брату.

– Как можно скорее, – сказала она. – Сыну матроны.

– Оно будет у него в руках сегодня же, – согласился Денаочи. – А что ты будешь делать в это время?

– То же, что и всегда. – Она мельком взглянула на Затайю. – Выживать.

Река Товаше

325 год Солнца

(за 4 дня до Конвергенции)

Перед ними раскинулся портовый город Товаше – ряд невысоких деревянных и каменных строений в малонаселенных землях болотистой дельты реки. На северном побережье моря Полумесяца уже наступила зима, и тропики Кьюколы сменились поросшими тростником болотами, которые, в окутанной туманом дали, уступали скалистым желтым холмам. Вездесущие облака приносили легкий, но устойчивый туман из вечно леденящего дождя, который не столько питал землю, сколько постоянно смачивал ее.