откуда в тебе эта бестактность? – Она сосредоточенно принюхалась. – Ты что – пил водку?

– Чуть-чуть. Перед самым обедом. – Губернатор виновато улыбнулся.

– Зачем? – не отставала губернаторша. – Ты же обещал мне, что никогда не будешь пить водку.

– Но я… для лечения нервов, – продолжал оправдываться Всеволожский. – Если бы Александр Аполлонович явился к нам пьяным, как в прошлый раз, то на трезвую голову я бы этого не выдержал. Но, слава Богу, обошлось.

– Николя! Это так на тебя не похоже! – не унималась губернаторша. – Что-то случилось?

– Да ровным счётом ничего. – Всеволожский всё так же виновато улыбался. – Совершенно ничего, если не считать, что я получил от одного своего петербургского приятеля письмо с предупреждением. Ровно через три дня мне предложат подать в отставку. Губернатором мне больше не быть, и вообще с карьерой покончено.

Губернаторша ахнула, Тасенька отнеслась к новости спокойно, а Белобровкина не расслышала:

– А? Где покойник?

«Так вот, о чём говорил Тайницкий!» – подумал поручик, а вслух громко произнёс, поясняя старухе:

– Князь – не покойник, но с карьерой покончено!

– Но почему? – спросила губернаторша у мужа. – Потому что твой родственник Бенский оказался вором и чуть не стал убийцей?

– И без него есть причины. – Всеволожский вздохнул. – Как видно, новому императору не нужны свободомыслящие люди.

Меж тем до Белобровкиной дошло:

– Это что же значит? – спросила она. – Раз князь теперь в опале, то и помолвке не бывать? Выходит, на Тасеньке теперь жениться опасно? Можно в Сибирь угодить заодно с князем.

– Да почему сразу Сибирь?! – вскинулся Всеволожский. – Просто отставка и всё.

– Но выгод от женитьбы всё равно меньше, – заметила Белобровкина. – Одно дело – с губернатором в родстве, а другое – с тем, кто нигде не служит.

– Зато приданого не станет меньше. А может, станет больше, – многозначительно произнёс Всеволожский, покосившись на Ржевского. – Я ведь вам ещё не говорил, Александр Аполлонович, что у моей племянницы хорошее приданое.

Ржевский молча слушал, как вдруг заметил на себе внимательный взгляд Тасеньки. Девица будто хотела что-то сказать, но не решалась при свидетелях.

– Князь, – обратился поручик к Всеволожскому, – дозволите переговорить с вашей племянницей наедине?

Несколько мгновений сохранялась полная тишина. Кажется, никто не ждал, что дело решится так скоро. Ведь обед ещё только начался. Обычно подвижки происходят после трапезы, когда и чаю попили, и в карты поиграли, и невеста помузицировала, и дальше делать становится решительно нечего. Вот тогда предполагаемый жених отводит невесту в дальний угол и там при свидетелях, старательно подслушивающих с другого конца комнаты, ведёт с ней туманные разговоры, намекающие на сватовство.

Так может продолжаться довольно долго – жених много раз отобедает в доме невесты, пока не решится остаться с ней наедине и объясниться без всякого тумана. А Ржевский всего-то два раза успел побывать у невестиной родни (балы не в счёт) и уже просил свидания наедине!

– Вы хотите вот так сразу? – удивлённо спросил Всеволожский.

– А что сразу? – замялся Ржевский и на всякий случай уточнил: – Вы не думаете, князь. Я ей подол задирать не собираюсь. Я с ней просто поговорить хочу.

– Ну, поговорите, – согласился князь.

– В библиотеке, – добавила Тасенька таким тоном, что никто не решился предложить другое место.

– Можно и в библиотеке. – Всеволожский кивнул.

* * *

В библиотеке, если не считать дневного света, всё было ровно так же, как в тот памятный вечер, когда проходил рождественский бал. Всё напоминало о Софье и о свидании с ней.

Вот к этому шкафу поручик прижимал её в порыве страсти, одной рукой поднимая дамскую юбку, а другой стягивая с себя рейтузы. Вот на это кресло Софья опиралась руками, когда Ржевский предложил сменить позу. Вот на этот стол поручик усадил Софью, когда сменить позу предложила она. На диване тоже кое-что было. И на ковре возле дивана.

Пришлось бы почти всю обстановку вынести, чтобы о Софье не напоминало ничего! И зачем Тасенька захотела поговорить именно здесь? Однако Ржевский не стал об этом спрашивать и решил начать сразу с главного:

– Таисия Ивановна, я…

– Нет-нет-нет, не говорите! – воскликнула она, плотно закрывая двери. – Я знаю, что вы скажете.

– Знаете? Откуда? – удивился поручик.

– Я же всё понимаю, – продолжала Тасенька, подходя к поручику ближе. – И я согласна.

Ржевский ещё никогда не был так близок к провалу, а точнее – к пропасти, которая называется «законный брак».

– Согласна на что? – осторожно спросил поручик.

– Чтобы свадьбы не было, – просто ответила Тасенька. – И вообще можете считать, что я одна из немногих в Твери не подпала под ваши чары.

– А? – Поручик ушам не поверил.

– Я должна признаться, – продолжала Тасенька, – что сначала, когда дядя предложил устроить наш с вами брак, меня это воодушевило. Я подумала, что мне все будут завидовать. Но затем, когда я узнала вас ближе, то поняла, хоть и не сразу, что вы совсем не способны к семейной жизни. Наш брак стал бы ошибкой. Вы правы, что не хотите на мне жениться.

Ржевский, всё это время стоявший посреди библиотеки в полном оцепенении, облегчённо выдохнул, а Тасенька продолжала:

– Мне очень приятно, что вы приняли всерьёз моё письмо, когда я предупреждала вас об опасности. И мне лестно, что на маскараде вы доверились мне и рассказали то, чего не должны были. Я очень это ценю! И мне понравилось участвовать в расследовании. Я буду помнить это приключение до конца своих дней! Но оно не может служить причиной, чтобы нам с вами пожениться. – Она погрустнела. – Дядя, конечно, прав и для меня очень трудно найти жениха. Но я думаю, что лучше мне остаться старой девой, чем вступить в брак с вами. Вы не подумайте, Александр Аполлонович! Вы приятный человек… по-своему. Но если мы поженимся, то будем несчастны оба.

«А ведь и вправду очень умная девица! – подумал поручик. – Софья бы до такого не додумалась».

Он хотел ответить, но подобрать слова было трудно, так что он сказал только:

– Э…

– Не говорите ничего! – снова воскликнула Тасенька. – Я знаю, что вы собираетесь сказать. Вы в сомнениях,