Он сделал ложный выпад и отступил, не сводя с меня глаз. Так мы танцевали несколько минут, пока нас не окружили забадары, нацелив на него луки.

– Умный парень. Ты победил. – Кичак бросил ятаган. – Я сдаюсь.

Я покачал головой.

– Эбра сказал не брать пленных. Заслужи свою смерть.

Я бросил саблю и ударил предводителя гулямов снизу. Он упал, вытащил из сапога нож и бросился вперед. Я поймал его за запястье, другой рукой выхватил нож и воткнул ему в горло.

– Я зарою твое святилище здесь, – сказал я, пока Кичак захлебывался кровью. Ударом ножа в сердце я прекратил его мучения. – Лат мы принадлежим, и к ней мы возвращаемся.

20. Михей

Ясный день сменила ясная ночь, и набухшая луна улыбалась, глядя на нас. Я наслаждался бы легким ветерком, если бы не тревожили мысли о битве.

В лунном свете люди Зоси казались расплывчатыми фигурами. Джауз принес фейерверки и ракеты «Крик Падших», и мы палили ими по морским стенам, чтобы напугать мятежных паладинов. Ничего не вышло. Теперь у нас не осталось выбора, кроме как атаковать. Через несколько часов здесь будет флот императора, и, если он пройдет через пролив, мое правление в Костани окажется под угрозой.

Вместе с Беррином и Джаузом я стоял на площади перед зубчатыми морскими стенами. Эдмар сел на траву. Мы обсуждали план. Бомбы вызовут хаос, и солдаты Зоси могут упасть с переполненных стен. Но был риск повредить сами стены.

Позади нас, глядя в небо и шепча что-то на парамейском, стояла Ашера.

– Ты готов, Михей? – спросила она.

– Я готов убивать предателей.

Ашера подошла ко мне сбоку и взяла железную руку. Подняла наши сцепленные ладони в воздух.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Закрой глаза и почувствуй.

– Что почувствовать?

– Доверься мне. – Дыхание Ашеры было холодным и сладким, как фруктовый сахар со льдом. – Закрой глаза и почувствуй.

Я прикрыл глаза. Что-то жаркое всколыхнулось в железной руке. Подобно маслу, попадающему в лампу, оно сочилось из непостижимо далекого источника. Жар растапливал лед, вытекавший из руки Ашеры.

Ашера сжимала мне руку. И я увидел. Я увидел звезду, темную и неживую.

Темная звезда пела в небе в миллиардах миль отсюда. Слова возникали, словно отпечатывались на черноте ее горизонта. Тысячи стогранных контуров соединялись в разные формы и выстраивались рядами, как рукопись на черном пергаменте. Этот странный язык я помнил из своих снов – язык ангелов. Но что это значит?

Непостижимые надписи изменялись бессчетное число раз. А потом все контуры исчезли с черного горизонта. Темная звезда что-то выбросила. Нечто маленькое, похожее на комара перед необъятностью темной звезды, – шар, горящий черно-зеленым огнем. Он помчался к земле на фоне мерцающих звезд. Но он был так мал и летел так медленно, а земля была так далеко… Ему не достичь ее даже за миллион моих жизней. Тогда какова его цель?

Перед огненным шаром что-то разорвало небо. Разверзлась дыра и поглотила его.

– Посмотри наверх, – сказала Ашера.

Под луной появилась новая дыра. Шар зеленого огня вырвался из нее в наш мир. Он понесся прямо на нас. Беррин и Джауз с ужасом уставились в небо, разинув рты, а потом бросились во дворец. Бедный Эдмар ковылял за ними на деревянной ноге, опираясь на трость.

Ашера подошла ближе.

– С ними ничего не случится.

Когда черно-зеленый огненный шар приблизился, небо превратилось из ночи в день. Люди Зоси стали прыгать в воду, спасаясь от него.

– Он разрушит стены! – возмутился я.

– Тсс, – прошептала Ашера. – Сосредоточься.

Я собрался с мыслями и сосредоточился. Шар зелено-черного огня замер. Завис в небе над морскими стенами, словно солнце. Он пылал и бурлил, как лава. А потом стал еще жарче.

Ашера повернулась ко мне. Мы крепко сцепили руки над головами. Ее нос коснулся моего, я вдохнул ее медовое дыхание.

– Это лучшая часть, – сказала она, и наши губы едва не соприкоснулись.

Люди Зоси кричали. Я ощущал себя в котле с кипящей водой. Черно-зеленое солнце вспыхнуло, словно молния пронеслась сквозь него над морскими стенами. Паладины под ними горели в огне. Зоси стоял неподвижно, как стальная статуя, и глядел на яростное солнце, а его доспехи плавились, тело варилось. Мой младший брат. Мой дорогой друг. В огне покидающий этот мир.

Шар черно-зеленого огня мигнул. В небе появилась дыра и поглотила его. Мир опять превратился в ночь. На небе сияла луна, ветерок нес облегчение от жара. Все мятежные паладины расплавились на стене или сварились в воде внизу.

Я велел своим людям занять стены и обстреливать императорский флот, но расплавились даже пушки. Нам пришлось перетаскивать орудия с наземных стен на морские.

Возвратившись в большой зал, я опустился на золотой трон и стал слушать препирательства Беррина и Эдмара.

– Ангелы запрещают магию! – говорил Эдмар, чуть не тыча Беррина в грудь. – Наши души не получат спасения!

– Мы сражаемся за Архангела, как только можем, – возражал Беррин. – Думаешь, латиане не используют против нас своих магов?

– Ты не знаешь основ нашей веры. Ты не подлинный этосианин.

– Как ты смеешь подвергать сомнению мою веру? – Брови Беррина соприкоснулись, как молнии. – Я прошел обряд в воде Священного моря, как и ты. И я никогда не забываю об этой чести и о том, что она подразумевает защиту этосианской веры.

Эдмар перевел тяжелый взгляд на меня. Глаза у него покраснели; казалось, он с трудом сдерживал слезы. Никогда я не видел его таким напуганным.

– Разве ты не видишь в этом тьму, Великий магистр?

Я смотрел на свою железную руку, ощущая внутри зеленый огонь. Темная звезда пела, наполняя руку своим светом. Я стал тьмой. Осталась ли дорога назад?

– Эдмар прав. Ангелы запрещают магию. Этой ночью я убил тысячи моих братьев с помощью тьмы, какой не владели даже Падшие ангелы.

По щекам Эдмара потекли слезы.

– Покайся, Великий магистр, и убей эту женщину. Мы еще можем примириться с императором и вернуться к прежней жизни.

Я приблизился к своему сильнейшему и храбрейшему паладину, который плакал, как напуганный ребенок. Я провел по его волосам железной рукой. Да, утрата ноги действительно сделала его болезненным и изможденным – он уже не тот, кого стоит бояться. Больше нет.

– Эдмар, ты последовал за мной, когда многие отказались. Но сейчас не время для сожалений. И не время для слабости. Мы идем вперед, к победе – с любой силой, которая у нас есть, будь она светлая или темная.

– А как же наша вера, Великий магистр? Для