— Может, она в компьютерах ничего не соображает и дажене знает, как этот самый диск в компьютер вставить. А довериться кому-тобоится. Вот и обратилась к брату. А тот, поняв, в чем дело…

— Тогда получается, что Алина Сергеевна врет, —нахмурилась Ленка. — Мне она понравилась и вообще… Слушайте, когда онатаблетки принимала, я видела, что за лекарство у нее, — необычайновоодушевилась Ленка. — Так вот, это фемара.

— Ну и что?

— Как что? Фемара — препарат для гормональной терапиирака молочной железы.

— О господи, — нахмурилась я. — Так что же,выходит, у Алины Сергеевны рак?

— Фемара назначается больным раком молочной железы какпри терапии на предоперационном этапе, так и для послеоперационного лечения.

— Ты можешь говорить по-человечески? — невыдержала я.

— Могу. Она про больницу говорила, помнишь? Я думаю, ейделали операцию.

— Та-ак… — произнесла я в глубоком раздумье. — Оналежит в больнице с жутким диагнозом, а муженек намылился с любовницей внеизвестном направлении. Странно. Куда торопиться, мог бы подождать, когдавдовцом станет.

— Ничего не странно! — возмутилась Ленка. —Ты недооцениваешь современную медицину. С какой стати сразу вдовцом? Хотя иразводиться с женой, когда она в таком положении, свинство.

— А просто смыться — нет? — съязвила я.

— Ну, — подал голос Матвей, — по крайнеймере, объясняться не надо, в глаза смотреть. Сбежал, и привет.

— Меня больше Дима поразил, — покачала головойЛенка. — Знать, что у сестры такие проблемы со здоровьем, и… Вот гад!Нисколечко мне его не жалко!

— Что будем делать дальше, Пинкертоны? — спросилМатвей. Мы как раз въезжали в город.

— Надо встретиться с одной знакомой. Она работала умужа Алины Сергеевны секретарем.

— Что, та самая? — поднял брови Матвей в крайнемудивлении.

Пришлось его разочаровать.

— Нет. Раньше работала. Может, она расскажет что-тотакое, что нам поможет понять…

— Правильно, — перебила меня Ленка. — Выпоезжайте, а мне нужно на дачу. С фазером порядок, душа моя спокойна. Теперь,как врач, я обязана заботиться о Гоше. Конечно, он вражина, но по международнойконвенции о военнопленных…

— Отвезем ее на дачу? — перегнулась я к Матвею.

— Слушаю и повинуюсь, — буркнул он.

И мы опять стали разворачиваться. Его покладистость особыхвосторгов не вызвала. Теперь понятно, почему он демонстрирует чудеса благородства:все дело в этих денежках! Матвей надеется их найти. Каким образом он узнал одиске — вопрос, но, скорее всего, и с Наташкой наш герой познакомилсянеспроста, а именно — желая быть поближе к объекту страсти. Все к тем жеденьгам, я имею в виду.

По дороге на дачу я думала о том, что история нашанаконец-то прояснилась. Все в ней как в нормальном детективе: два убийства,куча денег на кону и большое количество охотников на них. Теперь интересбандитов понятен. И странное поведение Димы тоже. И то, что Ленка так рвется надачу, имеет свое объяснение: она спешит, разумеется, не для того, чтобысоблюдать какую-то там конвенцию. Очень может быть, что диск, из-за котороговесь сыр-бор, зарыт на Наташкиной даче, и вскоре мы станем счастливыми обладателямиприза. Придется Матвею остаться с носом, как и господам бандитам. Я против волиулыбнулась, хотя особо хвастать нечем: диск к нам попал случайно, ничеговыдающегося мы с этой целью не сделали, зато теперь следует проявить волю исообразительность, чтобы главный приз сохранить.

— Надо было Алине Сергеевне рассказать про диск, —заметила Ленка.

— Ага, — хмыкнул Матвей. — А она бы, в своюочередь, рассказала о нем следователю. И как бы ты выкрутилась из щекотливойситуации?

— К примеру, заявила, что о диске мне Дима сказал. Ачто? Сидели в кафе, ели мороженое, он и говорит: «Сестра мне диск дала нахранение, а у меня одно беспокойство: вдруг он как-то связан с убийством еемужа?»

— Гениально, — кивнул Матвей. — Но претворятьсие в жизнь не советую. В милиции сидят далеко не дураки и умников вроде васвидели не один десяток. А когда за вас возьмутся…

— Давай без мрачных прогнозов, — перебила я.

Мы ненадолго замолчали. Ленка погрузилась в раздумья.Наверное, строила планы по нейтрализации Гоши и скорейшему изучению Наташкиногонаследия. Покидая машину, она мне сказала:

— Будь на связи. Чего у тебя мобильный всегда в зоненедосягаемости? А Наташке я сама позвоню.

— Где живет бывшая секретарша? — спросил Матвей,когда мы остались вдвоем. Я ответила, а он предложил:

— Может, есть смысл сначала ей позвонить? Вдруг ее домане окажется?

Конечно, он был прав — кому угодно надоест мотаться целымиднями то с дачи в город, то из города на дачу. Я позвонила и вскоре услышалаВеркин голос. Он у нее выдающийся, Наташка прозвала приятельницу «иерихонскойтрубой», толком не зная, что это такое. Но моя бабуля растолковала, что вбиблейские времена от звука той самой трубы рухнули городские стены Иерихона.От Веркиного голоса тоже можно рухнуть. Оглохнуть — так почти наверняка.

Чуть ли не пять минут я Верке объясняла, кто я такая, послечего она невероятно обрадовалась.

— Катюха, молодец, что позвонила! Слушай, я наконецфотографии сделала. Ну те, помнишь.., мы фотографировались, когда в Наташкиндень рождения на шашлыки ездили. А чего там с Димой? Неужто правда убили? Ужаскакой! А Наташка, как она это пережила? В Геленджике? Ногу сломала? Не можетприехать на похороны? Кошмар. Она ведь так его любила! Трагедия! Ты знаешь что…Приезжай ко мне, поговорим. Так хочется узнать подробности!

Матвей, который внимательно прислушивался к разговору,только вздохнул.

— Нам предстоят испытания, — сказал безнасмешки. — Поговорить девушка любит, а вот знает ли что, еще вопрос.

Верка открыла сразу, лишь только я позвонила в дверь. Такоевпечатление, что она ждала нас, стоя в прихожей, что, возможно, недалеко отистины.

— Проходи, — обрадовалась она. Тут взгляд еенатолкнулся на Матвея, и Веркино лицо непроизвольно вытянулось. Потом, когдадевушка опомнилась, лицо расцвело улыбкой. Верка кокетливо поправила волосы исказала:

— Познакомь с молодым человеком.