— Это Матвей, — торопливо ответила я, пока тот,столбенея, взирал на Верку. Сама я виделась с ней однажды — на тех самыхшашлыках, и впечатление у меня осталось такое, точно я побывала в эпицентрестихийного бедствия. Оттого некое помутнение рассудка у Матвея было мне вполнепонятно.

Верка на голову выше меня и весит килограммов сто двадцать,но при этом отличается исключительной подвижностью. На месте ей не стоялось, амолчать она просто не умела. Находясь поблизости, Матвей, как и я, чувствовалсебя неуверенно и явно с беспокойством думал о том, что если не побережется, тобудет смят и раздавлен. Интерес к своей особе он явно не приветствовал и всеноровил отодвинуться от хозяйки хоть на полшага.

— А Матвей что, твой приятель? — ухмыльнуласьВерка.

Тут Матвей опередил меня с ответом:

— Мы решили пожениться.

Я помрачнела, а Верка ахнула, так всплеснув руками, что едване сшибла меня с ног:

— Серьезно? Здорово!

— Он шутит, — вмешалась я.

— Ничего себе шутки… Я бы на твоем месте сразу в загспобежала. За базар отвечать надо, — сурово подытожила она.

— Я готов хоть сегодня, — упрямился Матвей. —Но Катя упорно видит во мне одни недостатки.

— Ну, если она с таким парнем в загс не спешит, значит,есть причина, — приняла мою сторону Верка. — Проходите, я вас чаемнапою, и поговорим. У меня выходной, времени сколько угодно.

Мы прошли в кухню, которая показалась неестественномаленькой, когда там появились две такие крупные личности, как хозяйка и еегость, мой спутник, однако, несмотря на это, разместились мы с удобствами. Ичай Верка заваривать умела, а к чаю были пирожные и мармелад.

— Наташка мне звонила, — рассказывала Верка,потчуя нас. — Рыдала в голос: Диму убили. Про Геленджик и сломанную ногудаже не сказала, видно, совсем ее подкосила гибель возлюбленного. Я собираюсьна похороны. Хоть мы и виделись пару раз, но долг отдать надо. В конце концов,Дима принимал участие в моей судьбе, на работу устроил.

— К мужу своей сестры? — спросила я.

— Конечно. Я там почти год проработала, но шеф такимзасранцем оказался, пришлось уйти. Дима, конечно, не виноват, он ведь хотел каклучше.

— Давно ты ушла от Павлова?

— От Павлова-то? Да уж года полтора.., точно, в октябреполтора года будет. А на свое место подругу устроила. Ритку Сорокину. Так онаэтого хмыря быстро к рукам прибрала.

— В каком смысле? — нахмурилась я.

— В буквальном. Он у нее пикнуть не смел, каждый часотзванивался, и никаких тебе баб.

— Постой, у него же жена…

— Конечно, жена, но Ритке на это было плевать. Ейдвадцать восемь, особой красоты нет, и претенденты на руку в очереди не стоят,пора устраиваться, а с женой Павлов жил плохо. Стерва она. Это он так говорил.Понятное дело, когда у самого баб как грязи, не скажешь, что жена ангел, а я,мол, скотина. Мужики сразу ищут виноватого, вот и выходит, что супруга —стерва.

— А ты с ней знакома?

— С Алиной? Виделись, но все больше по телефонуобщались. У нее проблемы со здоровьем, о нем она и думала, а на мужа давно рукоймахнула. Горбатого могила исправит.

— А Ритка, значит, смогла прибрать его к рукам.

— Точно. Жениться обещал. Клялся, что с женойразведется, ребенка просил родить. Но Ритка не дура. Сначала, говорит, роспись,а уж потом ребенок.

— И он согласился?

— Ага. Баба она железная, слово держит. Да не повезлоей: думала платье шить подвенечное, а жениха как раз того, застрелили. Несудьба.

— А вы почему ту работу оставили? — спросилМатвей, с моей точки зрения совсем некстати, но остановить Верку теперь не былоникакой возможности.

— Так он и ко мне подкатывал. То по заднице хлопнет, тоза грудь ущипнет. Конечно, деньги платил приличные, и я поначалу терпела, такон совсем распоясался — вроде как я за те же деньги еще и ублажать его должна.И что обидно: он как будто даже считал, что это само собой разумеется. Ладно быухаживал там, цветы и прочее такое, а то вызовет в кабинет и паскудно такулыбается, и все с намеками. Я сначала отшучивалась, а потом терпениекончилось. Хлопнул он меня однажды по заднице, а я его за шиворот взяла итряхнула малость. После этого присмирел, зато начал придираться. То ушла напять минут раньше, то говорю громко, то цветок не полила. Стало ясно: надоувольняться. А место-то хорошее, в смысле зарплаты, ну, я Ритку и подсватала. Ейчто ни мужик, все чистое золото. Она как поняла, что с женой у Павлова нелады,сразу смекнула, что устроиться можно неплохо.

— А ты чего же растерялась? — улыбнулась я.

— Нет, я замуж только по любви. Мне банкир не банкир, аесли бабник, то веры ему никакой. Семья — это святое, а с таким мужем однаморока.

— Правильно, — похвалил Матвей, хоть его и неспрашивали.

— Как думаешь, за что могли убить твоего бывшегошефа? — решила я перейти к интересующей меня теме.

— Не знаю, — вздохнула Верка. — Много чегоболтали. Со мной он проблемами, понятное дело, не делился, а человек был таксебе. Могли быть враги у него, и серьезные.

— Дима намекал, что Павлов связан с криминалом, —робко заметила я.

Матвей взглянул укоризненно, а Верка пугливо огляделась,точно проверяя, не стоит ли кто за спиной.

— Я вам все расскажу, но только по большому секрету.Никому ни словечка, поняли? — Она подалась вперед и зашептала:

— Дима совершенно прав. Павлов в криминале был по самыеуши. Проворачивал малозаконные операции, а говоря попросту, деньги отмывал. Даи много чего другого на нем висело. Но этого ему показалось мало, и он решилсвоих дружков кинуть — спер у них деньги, причем немалые. Воровал с умом,длительное время, не наглел, но они, видно, все равно узнали.

— Говорят, банк ему уже не принадлежал, и денег онпосле себя не оставил, — тоже перешла я на шепот.

— Я думаю, он в бега собрался. Почувствовал, чтожареным запахло, вот и решил начать новую жизнь вдали от родных мест. Но ите, — Верка неопределенно мотнула головой, — не дремали. Вот и вышло…

— Значит, его бандиты убили?