Он резким движением сорвал с моего рта скотч. Я тихонько всхлипнула. А потом, собрав все силы, ударила его головой в лицо и вскочила на ноги. На секунду, сквозь боль и головокружение, мне показалось, что мне удалось уйти, но Хью резко дернул меня за подол футболки. Я упала навзничь и почувствовала, как носок его ботинка врезался мне под ребра. Все вокруг вспыхнуло мириадами цветных огней. Никто не знает, что я пошла сюда. Я никому не сказала. Никто меня не видел. Я совершенно одна.

– Дьявол, Марк, у меня кровь, – прошипел Хью.

Несколько теплых капель шлепнулись мне на лицо, и я открыла глаза.

Марк протянул Хьюго салфетку, избегая моего взгляда. Очевидно, он определился с выбором, на чьей стороне ему быть. Бедняга.

Я уже даже не пыталась сопротивляться, только стонала и ерзала по полу, когда, положив мою голову к себе на колени и обхватив пальцами рот, Хью разжал мне губы и начал сыпать туда таблетки. Я видела, как это делают собакам, которые отказываются принимать лекарства. В голове метались образы: пустые незнакомые комнаты, руки, которые снимают с меня одежду, вспышки камеры, смех, прикосновения, искаженные гримасами незнакомые лица. Может, все к лучшему? Я пыталась кричать и кусаться, но выходили только хрипы. В первой порции было всего несколько таблеток, чтобы я не подавилась. Я отплевывалась, но Хью заливал мне в рот ром и зажимал мне нос, со смехом приговаривая:

– Во исцеление души и тела. Аминь.

Скулы Хью горели, волосы растрепались, под носом запеклась корочка крови и белого порошка, который он только что принял, на щеке алела царапина. К нему подошел Марк:

– Хью, тебе лучше привести себя в порядок перед выступлением. Я сам закончу. Это из-за меня она здесь. Прости, что я дал слабину. Это не твоя проблема, я все решу сам, – он положил ему руку на плечо, будто речь шла о неприятном звонке или заполнении налоговой декларации. – Правда, брат, я со всем разберусь.

Хью бросил на него полный сомнения взгляд и зажал мне рот рукой. Это слово, «брат», – так Марк и Крис говорили друг о друге, когда вспоминали старые деньки. Оно явно подействовало на Хью. В горле у меня жгло, я чувствовала химическую горечь.

– Уверен, брат? Ты сегодня что-то совсем не в форме.

– Нет-нет, все в порядке. Думаю, лучше растолочь таблетки, чтобы она не подавилась. Нам нельзя, чтобы она подавилась. И не нажимай так ей на лицо, а то будут синяки, следы от пальцев. Все должно выглядеть естественно, ты же сам понимаешь.

Хью на мгновение отпустил руку. Я жадно глотала воздух, пытаясь вызвать рвоту.

– Тебе надо пойти развеяться. Этот концерт – самый важный в нашей карьере. Мы столько лет к нему шли. Только подумай. А потом у нас вечеринка – ты заказал шестьдесят ящиков водки, помнишь? Тебе надо беречь силы, – настаивал Марк. – И сменить футболку – эта вся в крови. Иди выпей с кем-нибудь, поболтай с журналистами, послушай музыку – в общем, расслабься. Я все сделаю. Я должен тебе, позволь мне расплатиться с тобой. Я запру ее здесь, а после сета мы избавимся от улик.

Наконец я почувствовала, как Хью снял колено с моей грудной клетки. Потом высыпал горсть таблеток на раскрытую ладонь Марка.

– Пока, Ника, передавай привет сестре, – произнес он и поцеловал меня в губы.

Когда дверь за ним закрылась, Марк склонился ко мне с бутылкой воды. Я с силой оттолкнула его руку и вскочила на ноги. Меня трясло.

– Ника, – Марк схватил меня за плечо, – это просто вода. Пей. А потом два пальца в рот. Сколько он успел тебе скормить?

Я остановилась и посмотрела на него.

– Я не причиню тебе зла, – мягко произнес он, откручивая пробку и протягивая мне бутылку. – Я специально выпроводил его, чтобы тебе помочь.

– Штук пять, – неуверенно сказала я, ведь мне было не до счета.

– Значит, пять. Несмертельно, но все равно плохо. Пей, скорее пей. А потом беги. Я ничего тебе не сделаю.

Я послушно взяла бутылку и выпила ее до дна, потом склонилась над мусорным ведром. Меня скрутил болезненный спазм. Я вытерла лицо окровавленной футболкой Хью. На дне ведра во вспененной жиже плавали маленькие голубые точки. У меня кружилась голова. На каждом вздохе в глазах темнело от боли.

– Ника, я знаю, тебе плохо, но надо бежать. Найди полицейских или журналистов и расскажи им все. Я клянусь, ты получишь мое признание. Сразу после выступления.

Марк взял меня под руку, помогая идти. Я захромала к выходу и уже взялась за ручку, но дверь распахнулась сама. В проеме показался Хьюго.

– Привет! – почти радостно вскричал он, закрывая за собой дверь и почти одновременно с силой толкая меня на землю. – Я так и знал, что все-таки ты тряпка, Марк, и решишь отпустить ее. Это же так в твоем духе! Ты ж у нас долбаный философ. А тут, значит, тебе захотелось прощения грехов? Бесхребетный мудак! Это же был идеальный план!

– Хью, ты просто идиот! – ответил Марк. – Все кончено, Хью.

– Марк, подумай обо всех вещах, которыми мы пожертвовали ради этой минуты. Ведь ты убивал ради того, чтобы оказаться здесь, не правда ли? Мы оба отдали свою душу ради славы и триумфа! По сути, все это было ради этой ночи, Марк. Ради того, что случится через несколько минут – там, на сцене, Марк. Ведь нет ничего круче. Сегодня никто не круче, Марки. Ты – музыкальный гений, который привел нас к вершине. Мы разберемся со всем, но после того, как выступим. Прислушайся, – он замолчал и показал пальцем на дверь, – там, в нескольких метрах стоит двухсоттысячная толпа, которая хочет только нас. Что может быть лучше? Мы боги, Марк. Мы победители. А победителей не судят.

Марк молчал.

– Марк, если ты не выйдешь на сцену сейчас, получится, что Джен умерла зря. Что в ее смерти не было смысла. Что все было зря. Пойми это. У нас нет пути назад. Вспомни свою мать, Марк. Вспомни, как она любила тебя. Она бы хотела увидеть тебя на сцене Гласто, не так ли? Она отдала тебе все, и, получается, это тоже было зря? И МакКоннелла мог бы не выгонять… Если ты не выйдешь туда сейчас – это будет еще большее преступление, чем все, что мы с тобой сделали.

Раздался стук в дверь. Хьюго нагнулся и зажал мне рот рукой, забравшись на меня верхом и с силой придавив коленом шею. Марк высунулся за дверь, перегородив собой вход. Послышались приглушенные голоса, потом Риммер закрыл дверь.

– Нам пора, – обратился он к фронтмену, потирая челюсть и стараясь не глядеть в мою сторону.

– Уже? Черт! Куда ее деть? – Взгляд Хьюго заметался по комнате. – Ящик! – Он указал на самый большой из черных коробов у двери. – Что там внутри?

Марк откинул тяжелую крышку.

– Пусто, – сказал он, извлекая черный поролоновый каркас. – Ты хочешь посадить ее туда?

– А у тебя есть идеи получше? Или туда, или… Разберемся с ней позже.

Марк молча отступил в угол. Хьюго схватил меня за волосы и потянул вверх. Я заскулила от боли.