спорами, переходя иногда в ругань со стороны недовольных, Тагор с Сектантом и под неизменной охраной пары бойцов разбирался с доставшимися нам луками – судя по умиротворённому и одухотворённому лицу тузтца, оружие было настоящей любовью этого вояки.

– Почему этот чужеземец до сих пор под охраной? – недовольно спросил я сопровождающего меня Гоку. – Разве он теперь не один из нас?

Разведчик пробурчал что-то на тему «доверяй, но надзирай».

– Нашим людям делать нечего, кроме как караулить кого-либо из недавно принятых в наши ряды? – добавляю. – Забирай их с собой. Пусть займутся делом. И оповести всех предводителей «пану макаки», что я собираю их на совет нашего братства.

Гоку зычным голосом подозвал к себе караул тузтца и вместе с ними направился прочь.

Пару минут мы с Тагором внимательно рассматривали друг друга. Наконец бывший военнопленный, превратившийся в одного из «макак», не выдержал и что-то спросил Сектанта. Тот внимательно выслушал и сказал мне:

– Тузтец спрашивает: он теперь должен будет служить тебе, Сонаваралинга, до конца своих дней?

– Скажи ему, Тунаки, что он служит не мне, а Солнцеликой и Духами Хранимой тэми Раминаганиве, – ответил я автоматически официальной формулировкой и только после этого прибавил: – А что касается срока его службы, то пусть хорошо научит стрелять из своего оружия тех «пану макаки», кто способен будет научиться, а потом может плыть домой. Я даже дам ему ракушек, за которыми сюда плавают, на дорогу.

Сектант перевёл. В ответ лучник неожиданно заржал.

– Что ты ему такого смешного сказал? – раздражённо поинтересовался я у вохейца.

– Он говорит, – усмехнулся Тунаки, – что ты хорошую шутку придумал, правда, злую: купцы, плавающие к берегам Пеу, друг друга хорошо знают, и на любом из десяти или пятнадцати кораблей, на котором можно уплыть в Вохе, прекрасно известно, кто хозяин Тагора-тузтца. И его всё равно схватят и отдадут в руки почтенного Выхкшищшу-Пахыра. Так что он лучше останется в нашем отряде. Будет дальше служить Солнцеликой и Духами Хранимой.

– Как хочет, – пристально глядя в глаза лучнику, сказал я. – Только пусть знает, что насильно его никто держать среди нас не будет. Может уйти в любое время.

Тузтец, выслушав перевод Сектанта, повернулся к пожилому вохейцу. Несколько минут между ними шёл оживлённый диалог, смысл которого я, разумеется, не понимал. Тагор, судя по интонации, в основном спрашивал, а мой толмач отвечал, причём, сдаётся, Тунаки был немало озадачен вопросами недавнего пленного.

– Он спрашивал, Сонаваралинга, – начал переводчик-самоучка, – не исповедуешь ли ты тенхорабубу.

– С чего тузтец это взял? – совершенно искренне удивляюсь я.

– Он говорит, что некоторые твои поступки таковы, словно ты идёшь Путём Света и Истины. – Ага, кажется, Сектант попробовал перевести название своей религии на местный язык. Надо уточнить перевод.

Несколько минут пришлось потратить на выяснение этого вопроса. Оказалось, что слово «тенхорабубу», как и сама религия, западного происхождения. Вроде бы на языке острова Скилн оно как раз и означало «Путь Света и Истины». Заодно выяснилось, что происхождение тенхорабизма с запада, варварского с точки зрения мнящих себя народом цивилизованным вохейцев, несколько тормозит распространение новой веры на родине Сектанта. Хотя, с другой стороны, это же обстоятельство служит неким фильтром, отсекающим следующих моде или ищущих выгоды.

– А сам ты тоже считаешь, что я веду себя как тенхорабит? – интересуюсь я у Тунаки.

Тот задумался.

– Странно, я никогда не задумывался об этом, – начал пожилой вохеец после долгой паузы. – Но ты, Сонаваралинга, действительно, иногда ведёшь себя подобно людям нашей веры. Хотя бы в том, что для тебя не важно племя, к которому принадлежит человек. Что здесь, что у нас, в Вохе, сначала смотрят на то, к какому клану принадлежит человек, а уже потом на то, что это за человек. И даже многие из тех, кто идёт по Пути Света и Истины, не сразу искореняют в своём сердце деление на племена и кланы, заменяя его делением на принявших Истину и коснеющих в заблуждении. Среди жителей Пеу же и подавно свой всегда будет заранее правым в споре с чужаком, даже если на самом деле сородич совершает в отношении чужака беззаконие. А ты, Сонаваралинга, совершенно не обращаешь внимания на то, кто перед тобой: бонхо, сонай или текокец. Даже сунийцев, которых бонхо и сонаи презирают, ты принял в свой отряд как равных. Хотя в то же время ты совершенно равнодушен к вере в Единого Творца, который и есть единственный источник человеческой силы, красоты и соразмерности. А вместо этого обращаешься к духам, принося им жертвы и выпрашивая взамен их помощь.

– Это потому, что я знаю: если правильными словами попросить нужных духов, потом отблагодарить их за помощь правильными подношениями, то они помогут. А этот ваш Творец неизвестно, поможет или нет. Сам же рассказывал истории о ваших проповедниках, которых убивали, и никакой Творец их не защитил. А почему я не делю людей по племенам: мать моя из сонаев, отец – твой соплеменник, Тунаки. Сам я последние четыре дождя жил среди бонхо. Причём память о моей прежней жизни среди сонаев забрали духи моря. Так кто я такой? – загрузил я вохейца.

Сектант молчал. Тогда спрашиваю у него:

– А что ты ответил тузтцу на его вопрос?

– Сказал, что ты впервые услышал о тенхорабубу от меня.

– А он?

– Сказал, что любопытен не меньше, чем ты, Сонаваралинга. И что ему хочется поговорить с… – мой собеседник замялся, видимо пробуя подобрать подходящие слова, – с жителем такой дикой страны, как Пеу, который часто поступает как тенхорабит, но при этом не слышал ничего о Пути Света и Истины. Он для этого даже хочет в совершенстве выучить язык.

– А сам он как относится к вашей вере? – спросил я Сектанта. – И насколько хорошо понимает и говорит по-нашему в данный момент?

– Тенхорабубу он считает глупой верой. А говорить поместному у него получается плохо. Понимает же он много. Особенно у тех, кто с запада Пеу. Вахаку и Гоку он хорошо понимает. А тебя или тех, кто из Бонхо, – плохо.

– А почему тенхорабубу – глупая вера? – Мне было действительно интересно.

– Он учился в одном месте, – ответил вохеец, помрачнев. – Есть храм бога мудрости на острове недалеко от берегов Вохе. Там учат то, что говорили разные мудрые люди. Многие жили давно, до прихода Самого Первого Вестника, известного под именем Шидарайя. Они другому учат, не тому, что наши Вестники.

Опять проблема недостаточности словарного запаса: что это за мудрые люди, которых читал Тагор, – не то жрецы традиционных племенных богов, не то местные философы. Я в