случай, — говорил он себе, — когда я хочу чего-то добиться. Первый раз я хочу чего-то очень важного для себя».

Николай вспоминал свою жизнь. Что в ней было? Работа да забота о сестре. Было семнадцать, когда погиб отец, умерла мать. Как раз кончил десятилетку. Но мечты об Архангельском мореходном училище пришлось отложить. Так они и остались мечтами. Сестренке было пять лет, и это был его долг — поставить ее на ноги. Работал в шахте. А теперь вот замуж вышла. Не то что брат — мать в таких случаях на втором месте оказывается.

«А наш старый деревянный дом сносят, — вспоминал он, бродя у Черемушкинского рынка. — И совсем не хочется переселяться в блочный. Туда даже старые вещи перевозить не хочется. Впрочем, волен я сейчас как птица, — подумал он. — И улечу куда-нибудь из Воркуты. Эка, огромная Россия! Куда-нибудь в Сибирь. А может быть, осяду во Владимире или Ярославле, где сероглазые озера и дремучие боры. Снятся они по ночам, даже плачешь от радости. Но ни о чем об этом не расскажу тебе, Верочка», — говорил себе Николай.

Он вернулся на Ленинский проспект и бродил среди торопливых прохожих. Падал большими хлопьями мягкий снежок и стелился под ногами пухом.

«Для чего я живу? — думал Николай. — Только не для себя! Жить для себя — преступно. Я хотел бы иметь много детей и заботитьсяо них. Чтобы они вырастали сильными и здоровыми. И добрыми. Очень добрыми. Чтобы не жаль им было раздавать себя людям: свой талант, ум, силу! И это были бы мои дети! Разве этого мало в жизни?»

...Вера Ивановна встретила его настороженно, не выказав никакой радости. Он выглядел подавленным, хотя пытался улыбаться, даже шутить, но все получалось жалким. Потом он взял себя в руки, решив, что все кончено, и стал естественным и свободным. Она сначала думала выпроводить его побыстрее, но оттаяла, начала подшучивать над ним и вдруг поняла, что ей с ним легко, что он ей нравится и что она совсем не хочет его выпроваживать...

На следующее утро они пили чай. Она сидела в пестром халатике, выглядела усталой, глаза блестели. Она шутила. Он грустно посмеивался, был печален — ему предстояло уходить. Он не знал, вернется ли когда-нибудь еще сюда.

Она спросила:

— Николай, а ты был женат?

— Был, Вера, — охотно отвечал он. — Давно, правда. Она была из завербованных, с Украины. Прожила с нами почти год, накопила денег и умотала.

— И много накопила?

— Наверное. Я же много зарабатывал да и зарабатываю.. Она тоже работала, бухгалтершей. Копили вроде бы на машину. Она взяла и уехала.

— Отчего же все-таки она вас бросила?

— С сестренкой не поладила. А я всегда на стороне сестренки был. И вообще она была жадная. Мы ничего с ней поделать не могли.

— Она же за деньгами на Север приехала, — заметила Вера Ивановна.

— Конечно, за деньгами. А я и не жалею, что так случилось. Мы бы никогда не поняли друг друга. Деньги ведь не главное. И еще: она врала. А у нас в семье никогда не врали.

— Почему ты ее не обзовешь дрянью?

— Какая разница, как ее теперь обозвать. Уехала — и ушла из жизни. И никакого сожаления. Наоборот, мы даже обрадовались.

— А как же ты дальше будешь жить? — вдруг с острым любопытством спросила Вера Ивановна.

Николай даже растерялся.

— Не знаю. Вероятно, как жил.

— А как ты жил? — настаивала Вера Ивановна.

— Спускался в шахту, гнал штреки. Приходил домой усталый. Помогал сестренке готовить уроки. Это было давно. Сейчас прихожу домой, ем, читаю книги. Когда-то мечтал стать капитаном. Это было очень давно.

— Ну а сейчас?

— Что-нибудь придумаю.

— А что?

— Уеду в Мурманск и наймусь матросом на рыболовный траулер.

— И это все?

— Мы будем заходить в иностранные порты.

— И только?

— Что ты хочешь услышать, Вера?

Она слегка издевалась над ним, и он уловил.

— Ты мог бы поступить в институт, — наставительно, но с явным безразличием сказала Вера Ивановна. — В вечерний или на заочное отделение. Получишь диплом инженера. А будет тебе не трудно. Ты ведь один.

Он отвечал, не показывая обиды, подстраиваясь под ее безразличный тон:

— А зачем мне это? Зачем обожествлять образование? Это все для себя. А мне подобное не по душе. И не в образовании смысл жизни.

— Ого, как ты рассуждаешь! — с издевкой воскликнула Вера Ивановна.

Николай удивленно посмотрел на нее. Она поспешно наклонилась к чашке, отхлебнув глоток.

— Как, оказывается, ты низко меня ставишь, — задумчиво произнес он.

— Я совсем не то имела в виду, — поспешила защититься Вера Ивановна.

Очень вовремя кто-то позвонил в дверь. Вера Ивановна пошла открыть. Он услышал:

— Здравствуйте, тетя. Мы, пионеры детдома, решили создать большую библиотеку. Поэтому мы просим вас отдать нам ненужные книги.

— У меня нет ненужных книг, — резко сказала Вера Ивановна. — Я очень сожалею, мальчик.

— Ну может, хоть одна найдется, — жалобно попросил тот. — У нас задание собрать по двадцать книг, а я уже целый дом обошел, а у меня только восемь.

— К сожалению, у меня нет ненужных книг, — раздражаясь, повторила Вера Ивановна.

Николай вышел в коридор.

Мальчишка был круглолицый, конопатый, со вздернутым носом и пухлыми, добрыми губами. Он смотрел на них серьезными, печальными глазами. На нем было стандартное пальто навырост, чуть не до пят, и дешевая «собачья» ушанка. Потом он круто повернулся и побежал через две ступеньки на следующий этаж.

Закрыв дверь, Вера Ивановна недовольно сказала:

— Это же непедагогично — посылать детдомовских детей в семьи. Заглянуть за двери квартир для них душевная травма.

— Что же ты не дала ему какую-нибудь книгу? — невесело спросил Николай.

— Он как-то не вовремя пришел, — попыталась оправдаться Вера Ивановна. — Впрочем, всегда все происходит не вовремя, — скороговоркой проговорила она. — Ты прав: я, пожалуй, подышщу