— Именно.

— А вы, — спросил он, обращаясь к наконец-то освободившемуся Бивену, — что вы собираетесь сделать, чтобы арестовать убийц еврейских женщин и детей?

Франц не удостоил профессора ответом. У него был ошеломленный вид палача, с которым из корзины внезапно заговорила только что отрубленная голова. Минне категорически не следовало приводить его сюда. Отрицательный результат гарантирован.

— Вы просите у меня помощи, — снова заговорил хирург. — А что я получу взамен?

— Ничего, — вмешался Бивен.

Гигант сделал шаг вперед. Его колено уже упиралось в печку, и он был в паре десятков сантиметров от хирурга.

— Мы ничего вам не предлагаем, потому что любое наше предложение было бы ложью.

Киршенбаум чуть наклонил свою прекрасную седовласую голову:

— В таком случае, боюсь, я не сумею вам помочь.

— Зато я могу ускорить ход вещей, — продолжил Бивен, повышая голос. — Не знаю, сколько времени вам еще удастся оставаться здесь, но я могу решить этот вопрос прямо завтра. Одно мое слово, и…

— Угрозы? — Киршенбаум от души рассмеялся. — Дорогой мой господин, угрозы действуют на того, кому еще есть что терять. А не на живых мертвецов вроде нас. Вы думаете нас напугать, но мы уже мертвы, и мир, в который мы верили, умер вместе с нами.

Минна взяла разговор в свои руки — крутые методы Бивена были совершенно неуместны, — найдя новый аргумент:

— Профессор, убийца, которого мы ищем, расправился с Рут Сенестье. А еще она изготовила для него новую маску. Ту, которую он надевает, нападая на своих жертв. Он убил Рут, чтобы не дать ей заговорить.

Улыбка по-прежнему не сходила с его лица, но теперь застывшая, отстраненная, сухая.

Минна развила достигнутый успех:

— Вы меня не очень хорошо знаете, профессор, но я вас знаю давным-давно. Когда я работала в госпитале «Шарите», я видела вас в деле, как вы спасали сотни пациентов и лиц. Я проникалась вашим сочувствием, вашим великодушием. Какой бы ни была сегодняшняя ситуация, вы не можете отказать нам в помощи. Вы наша единственная надежда.

Киршенбаум задумался. Взял слепок и снова его осмотрел.

— У меня больше нет мастерской.

— Вы можете воспользоваться мастерской Рут.

Мысль мелькнула у нее неожиданно.

— Мне нужна неделя. Как минимум.

— У вас одна ночь.

— Простите, что?

— Завтра в полдень этот человек примет участие в марше ветеранов. До того мы должны иметь представление о его лице. Только при этом условии мы сумеем его задержать.

Хирург оперся руками о свои узловатые колени и поднялся на ноги. Он был так же высок, как Бивен.

— Отведите меня к Рут. И чтобы меня не беспокоили ни под каким предлогом.

Чтобы не сидеть без дела (была суббота, и никаких пациентов не намечалось), Симон Краус решил поиграть в телохранителя Греты Филиц.

После гонки с преследованием в Мейерс-Хофе и истерики Бивена в квартире Краппа Симон вернулся домой. Его неотступно преследовал образ убийцы в нацистской форме с черной вуалью на лице.

Он принял душ, потом еще раз и еще… Все утро он пытался избавиться от этих картин. Преступник с изуродованным лицом, болтающийся на виселице Динамо, он сам, размахивающий люгером, готовый сеять вокруг себя смерть и разрушение…

В одиннадцать утра Симон вернулся к любимой версии: даже если Альберт Хоффман/Йозеф Крапп действительно был тем самым убийцей, что делать с загадкой снов? Как объяснить, что убийца являлся своим жертвам в сновидениях?

Вспомним о первой теории: Мраморный человек «отложился» в сознании Адлонских Дам, после того как те увидели похожий на него предмет или образ. Уже слишком поздно, чтобы спросить у Сюзанны, Маргарет или Лени, но Грета еще может вспомнить.

А главное, она может провести его по Берлину и тем местам, где бывала, в поисках какой-нибудь указующей детали. Но Симон упустил одно существенное обстоятельство: Грета больше не выходила из дому. Еще накануне им с Бивеном удалось убедить ее, что она в смертельной опасности, вследствие чего молодая женщина решила забаррикадироваться у себя на вилле. В то же время Бивен приставил к ней двух церберов, которые рыскали у нее под окнами.

Первый отказ Симон получил по телефону. Но не сдался и отправился к ней домой, в особняк недалеко от Ку’дам.

— Пройтись по магазинам, — завопила Грета, — когда за мной охотится убийца? Я же уже сказала тебе «нет»!

— Нас будут защищать два твоих телохранителя. Ты ничем не рискуешь.

— Зачем тебе это надо?

Симон взял ее руки, они были очень горячими. Температура, наверное.

— Я уверен, что, прежде чем он тебе приснился, ты где-то увидела Мраморного человека в действительности.

— Ну и что?

— Чтобы отыскать его, мы должны пройтись по тем местам, где ты обычно бываешь, и…

— Mein Gott…

Она поднесла руки к лицу, как будто слов Симона было достаточно, чтобы напомнить ей об ужасе происходящего.

— Тебе это пойдет на пользу, — продолжал настаивать он. — Не можешь же ты целыми днями сидеть здесь взаперти.

— Мой муж никогда этого не позволит.

— А твой муж вдруг получил право голоса?

Грета невольно рассмеялась:

— Подожди меня минутку.

Симон прождал добрых полчаса, но оно того стоило.

Грета переменилась с головы до пят. Платье из розового крепа для послеполуденных выходов в город, креп-жоржетовый вышитый ажурный воротничок, открытые парусиновые туфельки с завязками на щиколотке. Для потенциальной жертвы она выглядела сногсшибательно.

В машине молодая женщина тихо проговорила:

— Я всю ночь не спала. Вчера вечером мне позвонил Гиммлер.

— Генрих Гиммлер?

— А ты знаешь каких-нибудь других? Он друг моего мужа.

— И что он тебе сказал?

— Он звонил, чтобы меня успокоить. По его словам, дело под контролем. Задействованы все полицейские службы рейха. Но он тоже посоветовал мне проявлять осторожность.

Если Симон нуждался в подтверждении, то этот звонок им и был: адлонским делом были крайне обеспокоены на самом высоком государственном уровне. Как ни парадоксально, но именно поэтому Бивен вел свое расследование на самом низшем уровне из всех возможных: привлекая штатских, не имеющих никакого звания.

— Куда мы едем? — спросил Симон.

— К парикмахеру.

Он не скрыл удивления.

— Ты же хотел объехать места, где я побывала, разве не так?