Свежий, только что испеченный, крендель мог послужить отличным десертом к чаю.

Яичные крендели с со усоле

Замеси крутое тесто на бутылке молока,18 золотников растопленного масла коровьего, с прибавкою сахара, корицы а толченого миндаля, с крупчатою мукою; тесто сие раскатай, переделай, в маленькие крендели, испеки в печи. Горячие еще вымажь яичным белком, усыпь сахаром, а опять посадя в печь, засуши. После того сделай из штофа молока с прибавкою истолченного горького миндаля, сахара, полложки крупчатой муки и шести яичных желтков кисель, или жидкую соло мату[90]; вылей оную на блюдо и вокруг оклада приготовленными кренделями; для лучшего украшения сей снеди, взбей в пену несколько яичных желтков, с прибавкою сахара и лимонного сока, складя кучками на жестяной ласт, запеки слегка в печи а уклада оным кисель.

А вчерашний крендель можно было освежить вот таким способом:

Жарение крендели

Размачивай крендели в молоке или виноградном вине, пока совершенно промокнут; тогда выложи их на тарелку чтоб отекла. Разболтай яиц с прибавкою сахара и корицы, облей крендели и обжарь на сковороде в коровьем масле.

Еще Пушкин любил варенец – квашенное, томленое в русской печке молоко с добавлением сметаны или сливок. Позже жена Нащокина, Вера, будет вспоминать: «Мы с мужем квартировали тогда в Пименовском пер., в доме Ивановой. Пушкин во время своих приездов в Москву останавливался у нас. Для него была даже особая комната в верхнем этаже, рядом с кабинетом мужа. Она даже и называлась “Пушкинской”. Муж мой имел обыкновение каждый вечер проводить в Английском клубе. На этот раз он сделал то же. Так как помещение клуба было недалеко от нашей квартиры, то Павел Войнович, уходя, спросил нас, что нам прислать из клуба. Мы попросили варенца и моченых яблок. Это были любимые кушанья поэта». Идея принести из английского клуба варенца и моченых яблок может показаться странной. Но на самом деле, это заведение славилось, в том числе и своей кухней, его называли «храмом обжорства», а повара считались лучшими в России. Там можно было попробовать как английские, так и французские блюда, а судя по рассказу Веры Нащокиной – и русские.

Анна Керн рассказывает: «Мать его Надежда Осиповна, горячо любившая детей своих, гордилась им и была очень рада и счастлива, когда он посещал их и оставался обедать. Она заманивала его к обеду печеным картофелем, до которого Пушкин был большой охотник». Позже, в 1835 г., Пушкин будет писать из Михайловского Наталье Николаевне: «Ем я печеный картофель, как маймист[91], и яйца всмятку, как Людовик XVIII».

Разумеется, для дворянина XIX в. такие «простонародные» пристрастия, такая же прихоть, что и любовь к трюфелям и устрицам. Казалось бы, Пушкину мог просто нравиться вкус печеного картофеля, он мог демонстрировать соседям свою любовь к простому народу, как это делали декабристы на «русских завтраках», наконец – это могло быть просто блюдо, которое умела готовить Арина Родионовна, не искушенная во французской кухне. Но Ольга Павлищева, любимая сестра Пушкина, вспоминает: «Любопытна также панихида, отслуженная Пушкиным по Байрону, и что он стал есть один картофель, в подражанье его умеренности». Панихиду по Байрону в церквях Тригорского и Вороничей действительно отслужили, в чем Пушкин не без гордости признается Вяземскому: «Нынче день смерти Байрона – я заказал вчера обедню за упокой его души. Мой поп удивился моей набожности и вручил мне просвиру, вынутую за упокой раба божия боярина Георгия».

5

Еще в первый свой приезд Пушкин познакомился с соседями – семьей Осиповых-Вульф, жившей в имении Тригорское. Хозяйка дома записала в свой альбом такие строки, сочиненные юным поэтом:

Простите, верные дубравы!

Прости, беспечный мир полей,

И легкокрылые забавы

Столь быстро улетевших дней!

Прости, Тригорское, где радость

Меня встречала столько раз!

На то ль узнал я вашу сладость,

Чтоб навсегда покинуть вас?

От вас беру воспоминанье,

А сердце оставляю вам.

Быть может (сладкое мечтанье!),