– Ну давай же скорее! – Цимбаларь взмолился с такой страстью, словно бы требовал от девушки чего-то совсем иного. – Мочи нет!

Заставив мужчин отвернуться, Людочка извлекла из-под одежды письмо, хранившее ароматы её молодого тела.

– Ну и гусь этот Желваков, – сказал Кондаков, аккуратно вскрывая конверт перочинным ножиком. – О любви разорялся, а сам бессовестно подставил тебя.

– В его понимании я ничем не рисковала, поскольку не успела отметиться ни в одной милицейской картотеке. – Людочке пришлось вступиться за своего кавалера.

– При чём здесь картотеки! С такой внешностью тебя можно вычислить в два счёта. Об этом он подумал?

Внутри первого конверта оказался второй, на котором печатными буквами, явно через трафарет, было написано: «Срочно! Конфиденциально! Городским властям и компетентным органам».

– Хорошо ещё, что не президенту, – хмыкнул Кондаков, рассматривая конверт на свет.

Не обнаружив внутри ни миниатюрного взрывного устройства, ни штаммов смертоносного вируса, ни каких-либо других подозрительных предметов, он вскрыл и этот конверт. Добычей опергруппы стали несколько листков стандартной почтовой бумаги, текст на которых был исполнен по той же методике – посредством трафарета и синего фломастера.

Не дожидаясь понуждения, Кондаков приступил к чтению, по своему обыкновению запинаясь на каждом слове и путая ударения:

– «Ваша преступная халатность, заключающаяся в игнорировании моих требований, привела к трагедии. Не встречая понимания со стороны властей, я вынужден был пойти на крайние меры. Речь идёт о взрыве в фарватере Невы. Погибли люди. Городскому хозяйству нанесён ущерб, значительно превышающий сумму, которую я требую. Времени для размышления больше не остаётся. В случае, если мои условия принимаются, в колонке частных сообщений газеты «Невский курьер» должен быть помещён следующий текст: «Безусловно согласен». Подпись любая, но лучше что-нибудь из римской мифологии. Спустя сутки после опубликования сообщения поместите в камеру хранения Финляндского вокзала чемодан, содержащий пятьсот тысяч… – Кондаков прервал чтение. – Это уже любопытно! Посмотрите-ка сюда.

На листке, предъявленном для осмотра, печатная цифра 500 000 была от руки исправлена на 1 000 000.

– Это я виновата, – призналась Людочка. – Взвинтила цену. Он сбегал в туалет и там внёс в письмо коррективы.

– Зато теперь мы абсолютно уверены, что Желваков истинный автор письма, а не очередной посредник, – сказал Цимбаларь.

Тем временем Кондаков продолжил чтение:

– …чемодан, содержащий миллион долларов. Воспользуйтесь самой последней по счёту ячейкой. Код – первая буква моего имени и завтрашняя дата. Конечно, вы можете арестовать человека, который заберёт чемодан, или устроить за ним слежку, но это приведёт к тому, что на город обрушатся новые бедствия, в сравнении с которыми гибель баржи покажется детской забавой. Грех смертоубийства падёт на вас, а не на меня. Если вы не выполните моих условий, дальше будет только смерть, смерть и смерть. Гладиатор». – После некоторой паузы Кондаков поинтересовался: – Ну как впечатление?

– Это приговор, который Желваков подписал себе самому, – сказала Людочка. – Такую улику нельзя опровергнуть.

Забирая у Кондакова письмо, Цимбаларь просительным тоном произнёс:

– Пётр Фомич, лети со всех ног в редакцию и дай в завтрашний номер срочное сообщение: «Безусловно согласен. Юпитер».

– Боюсь, что завтрашний номер уже сверстали, – засомневался Кондаков.

– Сейчас газеты не верстают, а набирают на компьютере, и для срочных случаев всегда остаётся резервная колонка. Правда, такая публикация влетит нам в копеечку… И не забудь прихватить в редакции пару старых газетных подшивок. Килограммов этак на пять.

– А ты небось отправишься покупать чемодан для денег? – лукаво прищурившись, поинтересовался Кондаков.

– Ты, Пётр Фомич, просто предвосхищаешь мои планы.

Расследование, похоже, приближалось к завершению, хотя никакой ясности по поводу природы взрывов так и не появилось. Оставалось надеяться, что Желваков (тождество которого с Гладиатором уже не вызывало сомнений), взятый с поличным, то есть при получении чемодана с выкупом, расколется на допросе, как мелкий фраер.

А пока лжеморяк был занят добыванием денег для оплаты услуг посредника. Добывал он их, конечно же, из карманов ничего не подозревающих петербуржцев.

Ночь (надо полагать, одну из своих последних ночей на свободе) Желваков вновь провёл под бдительным надзором сыщиков – на сей раз Вани и Кондакова. Цимбаларь перед грядущей операцией должен был отоспаться, а Людочка не отходила от ноутбука, изучая научное наследие зверски убитого Алексея Андреевича Шестопалова, известного также как Чернокнижник и Лёха Юродивый. Она почему-то была уверена, что разгадка серии таинственных взрывов кроется именно в теоретических изысканиях покойного физика.

К сожалению, пониманию Людочки были доступны лишь названия статей и монографий Шестопалова да ещё аннотации на них, составленные в самых общих фразах. Дальше начинались такие дебри, что в них, наверное, заплутал бы даже великий Гроссман, как известно, выполнивший все математические расчёты для общей теории относительности Эйнштейна.

Обращаясь к Цимбаларю, решившему использовать выпавший ему отдых на всю катушку, что означало напиться вдрабадан, Людочка воскликнула:

– Ты можешь хотя бы приблизительно представить себе содержание статьи, называющейся: «Теоретико-полевой подход к процессам с большой передачей импульсов»? Тут, между прочим, даже про какие-то глюки говорится. Только не про те, которые у тебя бывают с перепоя, а про гипотетические частицы с нулевой массой.

– Во-первых, не глюки, а глюоны, – поправил её Цимбаларь, в редкие минуты трезвого досуга почитывавший журнал «Наука и жизнь». – Во-вторых, я такую галиматью и представлять себе не собираюсь. В-третьих, всю эту учёную шваль давно пора поставить к стенке. Именно они одарили человечество динамитом, удушающими газами и атомными бомбами.

– А заодно компьютерами, электрической энергией, антибиотиками и даже водкой высшей очистки «Абсолют», которую ты сейчас втихаря потягиваешь, – не преминула съязвить Людочка.

– Всё, что я делаю, делается исключительно для пользы дела, – наставительным тоном произнёс Цимбаларь. – Твой Желваков желает увидеть супермена. И он его увидит – сильного, безжалостного, уверенного в себе и, естественно, слегка выпившего… А какая польза от того, если бы я сейчас склонил тебя к сожительству? Никакой! Я бы безнадёжно утратил форму, а ты забросила свои научные изыскания, вполне возможно, куда более перспективные, чем все наши погони, засады, слежки.

Газетчики, заломившие за крошечное сообщение немыслимую цену, не подвели. Свежий номер «Невского курьера» содержал условную фразу, чей истинный смысл знали только пять человек (включая Ваню, которого с текстом письма ознакомили позднее).