Именно потому Джулия и стояла сейчас перед распахнутыми дверями гостиной, не без опаски вглядываясь в полумрак, в котором теплились лишь огоньки свечей, колеблемые сквозняком. Стоун по-прежнему сидел у гроба, не сводя с него взгляда, и это было душераздирающее зрелище. Одна из свечей догорела, мигнула и погасла. Сумрак стал гуще, и тотчас Стоун поднялся и поставил на ее место другую — он, похоже, относился к тьме как к живой, словно та могла сомкнуться вокруг Тэры, и он боролся против этого.

Наконец девушка поняла, что готова постыдно бежать, и приблизилась к гробу.

— Стоун, — тихо обратилась она к неподвижному олицетворению горя, — тебе нужно хоть немного отдохнуть. Ты не можешь оставаться здесь все время без пищи, без сна! Прошло уже два дня… Стоун, прощу тебя! Ты ведешь себя неразумно! Тэру не воскресить…

Какое-то время казалось, что ее слова вообще не достигают цели, не пробиваются сквозь панцирь отчаяния, но последняя фраза заставила Стоуна повернуть к ней осунувшееся лицо. Девушка была поражена новой красотой, которую обрело это скульптурное лицо вопреки усталости. Что-то незнакомое появилось в его чертах.

— Нет, Джулия, я не покину ее, — произнес Стоун тихо, но тон его был категоричен. — Как я могу? Я виноват в том, что был далеко в момент ее смерти. Кто знает, не я ли и причина ее? Я должен был сказать Тэре… сказать намного раньше, тогда ей не пришлось бы ночами блуждать в одиночку! Все это моя вина… как мне жить без нее!

— Послушай меня, Стоун, — начала увещевать его Джулия, изо всех сил сдерживая слезы. — Ты напрасно так истязаешь себя. Разве ты хочешь сойти в могилу следом за ней! Тэра не одобрила бы такого безысходного горя, пойми же это! Насколько я знаю, она бы предпочла, чтобы ты вспоминал то хорошее, что между вами было… чтобы ты вспоминал о ней радостно. А ты попросту убиваешь себя!

— А если и так, то что? — Он равнодушно пожал плечами с видом человека, жизнь для которого потеряла смысл. — Успокойся, Джулия, я не сойду в могилу следом за Тэрой. Я лишь останусь с ней до похорон.

— Похороны только завтра! — в отчаянии воскликнула девушка. — Я посижу с ней вместо тебя, буду зажигать свечи, когда они догорят… а ты поспи немного.

— Нет! — отрезал Стоун и отвернулся. — Пока Тэру не положили в землю, она еще со мной. Думаешь, я смогу лечь и заснуть? Уходи, Джулия. Я останусь с Тэрой.

Тон его был подавляюще безжизненным, и Джулии ничего не оставалось, как подняться с колен, на которые она опустилась в попытке заглянуть в склоненное лицо. Она потерпела поражение, увести Стоуна от гроба не удалось. С тяжелым вздохом девушка сделала несколько шагов к дверям, но остановилась и еще раз окинула взглядом ссутулившуюся у гроба фигуру.

Видеть сильного человека морально поверженным было невыносимо, но винить Стоуна за слабость она не могла. Очевидно, его подкосила невозможность когда-либо высказать свою любовь, подкосил тот факт, что Тэра умерла, так и не узнав о его чувствах. Это было удивительно трогательно и романтично, и подобная сцена в романе заставила бы Джулию пролить немало слез усиления. Увы, в жизни это было вовсе не трогательно, а тягостно, и хотелось прекратить это самоистязание, встряхнуть Стоуна и заставить его снова жить. Однако это было не в се власти.

— Может быть, перекусишь чего-нибудь? — робко спросила девушка, делая последнюю попытку достучаться до его здравого смысла. — Например, чаю с бисквитом?

— Нет, спасибо, мне ничего не нужно, — все так же безжизненно откликнулся Стоун. — Я не голоден… я просто хочу побыть с Тэрой наедине.

И вдруг резкая, пугающая перемена произошла с ним в одно мгновение. Пустые глаза вспыхнули зловещим светом, плечи распрямились и судорожно напряглись. Джулия проследила за его взглядом и увидела отца, приостановившегося у двери. Девушка невольно подалась назад, наблюдая безмолвный поединок взглядов и размышляя о том, что он может означать. Она заметила нечто странное в поведении Стоуна еще в то утро, когда тот привез в лагерь искалеченное тело Тэры. С Мерриком он был лаконичен до грубости, будто боялся высказать лишнее. Уже тогда у Джулии возникло подозрение, что он знает больше, чем все остальные, по горе вскоре заслонило для нее все. По мере того как шло время, Стоун держался по отношению к своему хозяину все более враждебно и не скрывал, что не выносит его общества. Вот и теперь он смотрел так, словно желал бы испепелить Меррика взглядом. Отец, по обыкновению, выглядел спокойным… Возможно, рассудок Стоуна и впрямь помутился. И все же Джулии стало как-то не по себе.

Меррик тоже отлично сознавал происшедшую с Прескоттом перемену. Когда Стоун так бурно отреагировал на смерть Тэры Уинслоу и впервые выказал враждебность к нему (чего прежде никогда не случалось), Меррик осторожно выпытал у дочери, что это значит. К его удивлению, выяснилось, что прихоть Джулии столкнула Стоуна с дочерью газетчика и он увлекся ею. Хозяин ранчо был весьма недоволен тем, что узнал об этом важном обстоятельстве так поздно. Нейтралитет Стоуна Прескотта был куда удобнее, чем его враждебность. Однако дело было сделано, и объездчик явно знал о ночной отлучке как самого Меррика, так и его подручных или, хотя бы догадывался. Это было так некстати!

— Как насчет того, чтобы поужинать с нами? — спросил Меррик так радушно, как только сумел.

— Нет!

Это было не просто отрицание, а как бы словесный плевок в лицо, настолько очевидный, что Джулия вспыхнула. Взгляд ее метнулся к отцу, вернулся к Стоуну и наконец убежал в сторону. Возможно, Стоун винил Меррика за то, что тот выказывал свое горе более сдержанно. Но ведь это еще не преступление, растерянно думала девушка. И потом, если Меррик и казался бесчувственным, то стоило вспомнить самого Стоуна до встречи с Тэрой! Тогда он и Меррик были друг другу под стать! И вот оказалось, что он способен на глубокие чувства, еще как способен. Однажды подобное может произойти и с отцом, с надеждой думала Джулия.

— Ну, на нет и суда нет, — примирительно заметил тем временем Меррик. — В таком случае мы оставим тебя наедине с твоим горем, Стоун.

Он сделал знак Джулии следовать за собой, и они бесшумно прикрыли дверь.

Как только шаги в холле затихли, Стоун поднялся и хорошенько потянулся. Некоторое время он стоял, массируя затекшие от долгой неподвижности плечи и шею, потом приблизился к дверям и прислушался, — приложив ухо к замочной скважине. Все было тихо. До самых сумерек двери гостиной стояли нараспашку, чтобы ранчеро, освободившиеся от дневных трудов, могли войти и отдать дань уважения покойной.

Заменив несколько догоревших свечей, Стоун вернулся к гробу. Здесь он повел себя не менее странно. Вместо того чтобы снова предаться горю, он начал негромко выстукивать по крышке какой-то легкомысленный ритм. Изнутри раздалось ответное постукивание.

— Надеюсь, тебе удобно? — спросил он вполголоса.

— Удобно, но венок пахнет слишком сильно, — последовал приглушенный ответ. — По-моему, я на всю жизнь Возненавидела аромат роз! Убери его хоть на пять минут, иначе я просто задохнусь!