— Никогда бы не подумал, что покойники так боятся умереть от удушья, — насмешливо заметил Стоун.

Лицо его, на котором горе, казалось, оставило неизгладимый след, совершенно изменилось. Теперь это был прежний Стоун, вполне способный улыбаться и даже смеяться.

— Я тоже сделала несколько интересных открытий насчет покойников, — раздалось из гроба. — Теперь я знаю, каково весь день лежать в узком деревянном ящике, не имея возможности повернуться. Правда, неудобство скрашивается хвалебными речами в твой адрес, но не настолько, чтобы не затекали руки и ноги.

— Идея была не моя, — поспешил напомнить Стоун и прикрыл рот рукой, подавляя смех, когда ему ответило сдавленное чихание.

Снова приблизившись к двери, он вслушался в тишину холла, повернул ключ и вернулся, успокоенный. В данный момент свидетели были ему ни к чему. Если бы кто-нибудь из слуг застал его беседующим с закрытым гробом, разошлись бы слухи о том, что рассудок его окончательно помутился.

— Идея была не моя, — повторил он шепотом. — Я предупреждал, что это будет нелегко. Моя бы воля, я разобрался бы с Мерриком по-своему.

— Ну конечно, ты бы его в порошок истер, не заботясь больше о том, чтобы поймать его с поличным, — иронически произнесла Тэра, ворочаясь в гробу, чтобы хоть немного размяться. — И к чему бы это привело? Мы так и не узнали бы, виновен Меррик в смерти брата или нет. Согласись, моя идея была более многообещающей. Надеюсь, она позволит вытащить всю правду на свет Божий.

Стоун пожал плечами и подавил вздох. Тэра была совершенно права. Если бы в ту роковую ночь он поддался своему порыву, Меррик не увидел бы свет нового дня. Только уговоры Тэры помешали ему расправиться с хозяином ранчо.

— Вот что, Стоун, сначала сними крышку, а потом уже будем разговаривать, потому что у меня быстро развивается страх перед замкнутым пространством.

Чтобы открыть гроб, пришлось для начала снять с него гигантских размеров венок, хорошо маскировавший отверстия для дыхания, просверленные на уровне лица.

— Между тобой и Джулией произошла сцена поистине душераздирающая, — насмешливо заметила Тэра, как только отдышалась. — «Я не покину ее! Как мне жить без нее!» На пару минут мне даже показалось, что эти слова идут от чистого сердца. Самое странное, что все верят, будто человек вроде тебя может так переживать!

Стоун вытащил ее из гроба и осторожно поставил на ноги, стараясь не причинять боли.

— Я старался, как мог, — буркнул он недовольно. — Ты сказала, что каждое мое слово должно дышать искренностью!

Тэра только улыбнулась, из-под ресниц разглядывая Стоуна. От падения в пропасть у нее не осталось цельного впечатления. Стремительное движение вниз, рывок, короткий полет и удар. Долгое беспамятство никак не отпечаталось в сознании, словно его и не было, — ни видений, ни бреда, ничего. Зато девушка хорошо помнила то, что предшествовало падению, а именно смертельную схватку с убийцей и зловещее, леденящее кровь сознание, что вот-вот все будет кончено. Она была всей душой благодарна судьбе и верховой лошади, которая каким-то чудом сумела не потерять равновесия во время скольжения вниз по рыхлой осыпи. Если бы не бедное животное, которому спуск стоил сломанной передней ноги, все могло завершиться падением на самое дно каньона, а значит, верной смертью. Но этого не случилось.

Очнувшись от долгого забытья, девушка обнаружила, что находится в объятиях Стоуна. Он выглядел потрясенным и явно верил в се смерть. Так или иначе, он был словно громом поражен, когда она открыла глаза. Последовало долгое и сбивчивое объяснение, даже возмущение с его стороны, когда выяснилось, что очень слабый, почти совершенно незаметный пульс на правой руке был с детства отличительной чертой Тэры. Ей и в голову не пришло предупредить об этом, потому что не возможно было предвидеть то, что случилось.

Тэра до сих пор вспоминала, как выглядел Стоун в момент, когда ее затуманенный взгляд упал на его лицо. Она могла бы поклясться, что он оплакивал ее смерть. До сих пор он обращался с ней необычно бережно, помня о синяках и ссадинах, большинство из которых не успело зажить, а тогда, на старой индейской тропе, Стоун не успокоился, пока не убедился, что серьезных ран нет. Вместо того чтобы успокоиться, он вдруг пришел в безумную ярость и всерьез намеревался предстать перед Мерриком вместе с ней в качестве жертвы неудавшегося преступления. Он собирался обойтись без обвинений и просто всадить негодяю пулю в сердце. Девушке пришлось потратить немало слов, чтобы отговорить его от подобного безрассудства. В конце концов она имела право выбрать способ мести, и Стоун неохотно признал это требование справедливым. Был разработан план низвержения некоронованного короля Пало-Дуро, и начаться оно должно было с появления Теренса Уинслоу и шерифа Кларендона…

Поцелуй в лоб оборвал нить воспоминаний, а когда губы коснулись губ, Тэра обвила руками шею Стоуна и прильнула к нему в долгом объятии. Возможно, думала она, именно это не позволило ей выпустить из рук лошадиную гриву во время страшных мгновений спуска в Пало-Дуро. Она держалась тогда даже не за жизнь, а за возможность еще хоть однажды ощутить объятия и поцелуи Стоуна. Не потому ли она выжила тогда, что еще столько дней и ночей рядом с ним ожидало ее впереди? «Стоит испытать потрясение столь ужасное, — лукаво думала девушка, — чтобы тебя наконец начали лелеять по-настоящему, чтобы потакали всем твоим желаниям».

— Пора идти, — прошептал Стоун, с трудом заставляя себя оторваться от горячих податливых губ. — Берн, наверное, уже заждался. Сегодня ты впервые получишь не куриный бульончик, а кое-что повкуснее.

— Что именно? — заинтересовалась Тэра, вылезая за ним следом из окна. — Неужели что-нибудь из того, чем питаются привидения?

— Привидения не питаются. Похоже, долго лежать в гробу вредно, притупляется острота ума.

Девушка замешкалась, сидя на подоконнике. Долгие часы пребывания в замкнутом пространстве нужно было чем-то заполнить, чтобы не мучиться от клаустрофобии, и она .посвятила их раздумьям о секрете, который раскрыла без ведома Стоуна. В ночь, когда Меррик пытался убить ее, она решила рассказать Стоуну все, но не представилось случая, и теперь она благодарила за это судьбу. Снова и снова девушка перебирала в памяти надпись на двойном портрете, разговор с Берном Диксоном и свои доводы «за» и «против» и все больше утверждалась в мысли, что Стоуну лучше ничего не знать о некоторых событиях прошлого. Выходило, что повар был мудрее в своем молчании, чем она со своей потребностью в истине.

— Так ты идешь или собираешься сидеть тут до утра? — прозвучал снизу нетерпеливый шепот Стоуна.

— Иду, конечно!

Тэра сделала поспешное движение, собираясь спрыгнуть с подоконника. Синяк на бедре сразу отозвался болью, и она не удержалась от гримаски.

— Все еще больно? — тотчас спросил Стоун. — Не двигайся, я помогу!

После злополучной ночи он едва ли давал ей шаг ступить без того, чтобы не подхватить на руки или не поддержать. Обычно строптивая и чересчур независимая, всегда готовая доказать, что скроена из крепкого материала, девушка вдруг поймала себя на том, что наслаждается этой опекой, что находит удовольствие в роли слабого существа. Зная, что это ненадолго, что свободолюбивая натура возьмет свое, она не мешала себе нежиться.