— Не расстраивайся ты так, — попросил он, видя мое искаженное лицо. — Что случилось?

— Ну… в общем, случилось.

«Эта маленькая золотая штучка непременно нарушит хрупкое перемирие!» — подумала я в отчаянии.

— Я переживу, — сказал Чарли, глядя мне прямо в глаза. Какую-то секунду я смотрела на него, и, клянусь, что не преувеличиваю, в этом взгляде была целая вселенная. Все. Прошлое, будущее, солнце, небо, каждая пара туфель от Марка Джейкобса, каждый «Беллини», каждое вечернее платье, каждое путешествие в Рио, в которое я когда-либо отправлялась. Боже, как же я могу позволить Чарли просочиться сквозь пальцы, вот так, просто, невзначай? Ведь он настоящий. Добрый, милый, красивый, а к тому же так хорош в постели! Какая же я кретинка! А ведь последние несколько месяцев никто не заботился обо мне больше, чем Чарли! Верно, я ужасно разозлилась, когда он спас мне жизнь в Париже, но если хорошенько вдуматься, это ужасно благородно с его стороны. А когда он посадил меня на самолет до Нью-Йорка… хотя тогда я была готова убить его, но после втайне призналась себе, что немногие на его месте сделали бы то же самое…

— Так что ты хотела мне сказать? — Чарли взял меня за руку.

Что я хотела ему сказать? Да у меня язык примерз к небу! Стоило Чарли коснуться меня, и уровень сахара в крови ушел на пятнадцать миль в землю!

И я вдруг поняла, что у меня нет никакой гипогликемии! Сейчас постараюсь объяснить получше. Если гипогликемия появляется в присутствии только одного человека, шансы на то, что ты просто влюблена, куда выше, чем на внезапный приступ диабета.

— Дело в том, Чарли, что я должна сознаться кое в чем некрасивом, — начала я, открывая сумочку.

Господи, иногда я готова придушить Джулию! Ну почему она оказалась во всем права? Я tres, tres влюблена в Чарли, увлеклась до умопомешательства, голову потеряла, а он завтра улетает в ЛА! Может, воспользоваться случаем, честно рассказать, что я чувствую, и будь что будет? Нет, серьезно, я должна это сделать. То есть если я признаюсь насчет коробочки, а потом заглажу свою вину настоящим романтическим и очень достойным сожаления вечером, он наверняка не станет так уж злиться! Как говорит Джулия Роберте в «Красотке», «я хочу волшебной сказки». Она не стала скрывать от Ричарда Гира своих чувств, и все окончилось хорошо, и, заметьте, не так уж у нее много преимуществ передо мной, кроме улыбки! Ведь ни для кого не секрет, что она в том фильме была шлюхой, и Ричарда ничуть это не смущало.

— Сознаться в чем? — Чарли провел пальцем по моему носу и губам. Боже, может, меня все-таки ждут некоторые сожаления? Может, не стоит заводить разговор о коробочке? Похоже, назревает крайне романтический момент, и будет полным идиотизмом все испортить.

Чарли выжидающе смотрел на меня. Необходимо что-то сказать!

— Чарли, я должна признаться… с твоей стороны было ужасно мило позаботиться обо мне в тот раз, в аэропорту Ниццы. Прости, что проявила такую неблагодарность.

— Как я мог устоять? — вздохнул Чарли. — И ты несносна.

— Да-а? — разочарованно протянула я. Может, я вовсе не была Джулией Роберте, Может, я была просто moi.

— Не смотри так сокрушенно! Ты настоящее чудо, хотя и доводишь меня до белого каления.

— До белого каления?

— Да. Но ты не похожа на других нью-йоркских девушек. Ты очень смешная, и даже не знаешь насколько! Это так здорово! Иногда я думаю, что ты создана для меня! — объявил Чарли, целуя меня в губы.

Клянусь, что не преувеличиваю, но этот поцелуй был чем-то! Серьезно. Такой поцелуй стирает из памяти все предыдущие и вселяет уверенность, что ты никогда больше не захочешь целовать кого-то другого. То есть вы можете иметь все «Беллини» и вечерние платья в мире, получать приглашения в частные самолеты, алмазы от Гарри Уинстона и жемчуга от Фреда Лейтона, располагать шестью магазинами Марка Джейкобса, ходить на кинопремьеры и гала-ужины каждую ночь, но когда вас целуют ТАК, магазины Марка Джейкобса становятся чем-то совершенно незначительным. Мало того, кажется, что вам вообще больше не захочется ходить по магазинам, а это уже говорит о чем-то.

— Пижоны! Эй, очнитесь, романтики! Тревога! И давайте все наберем 911 — ЛЮБОВЬ!

Я оторвалась от поцелуя всей моей жизни, чтобы увидеть стоявшую на верхней площадке Джулию. Совсем забыла, что она ждет в машине!

— Джулия, прости меня, — засмеялась я.

— Какие вы оба лапочки! Смотритесь, как афиша «Этернити»[82]! Ну почему я всегда оказываюсь права? Разве не я твердила, что вы безумно влюблены друг в друга? Слушайте, мне нужно возвращаться на праздник.

— Хочешь сказать, мне тоже? — испугалась я.

Поймите меня правильно, я люблю папочку, и все такое, но сейчас сильно подозревала, что нахожусь на грани крайне впечатляющего сожаления. Зная меня, совсем не трудно предположить, что в выборе между очередным стаканом «Пиммза» и путешествием в Бразилию я всегда предпочту Бразилию.

— Нет, — успокоила меня Джулия, — оставайся здесь. Когда я скажу твоей мамочке, что вы с Маленьким Графом весь день занимались этим, она простит тебя за то, что ты пропустила папочкин день рождения.

— Джулия, не смей! Мне нужно возвращаться! — вскрикнула я, глядя на Чарли.

— Не думаю. — Он покачал головой, крепко держа меня за руку. — Ты остаешься со мной.

— Точно, пижоны. Я вас прикрою и задержу мамочку. До завтра! — ухмыльнулась Джулия, шагнув к лестнице, но тут же обернулась и добавила: — Кстати, Чарли, я понимаю, что ты со своей половиной Шотландии и всеми этими Каналетто — офигенная партия, но, поверь, и тебе с ней повезло.

Не успела она исчезнуть, как мы забрались в шикарную комнату с гигантской кроватью о четырех столбиках, задрапированной китайским шелком, такую же удобную, как те постели во «Временах года», которыми все бредят. По-моему, потом Чарли сказал что-то tres романтическое о том, что стоило ему увидеть меня, как сахар упал до угрожающей отметки, и рядом со мной у него всегда кружится голова. Как жаль, что я не могу припомнить точно все чудесные слова, потому что в тот момент было не до точности. Одно готова сказать определенно: Чарли целовал меня куда дольше девятисот семидесяти шести секунд в шести различных регионах, и это было так восхитительно, что я забыла о необходимости дышать. Знаете, как бывает с действительно профессиональными поцелуями, когда мозг длительные периоды времени лишен кислорода и невозможно вполне ясно припомнить интимные детали. Поэтому я совсем не уверена в том, что случилось после поцелуя, но, думаю, все это было достойно сожаления и, если бы происходило в кино, вряд ли фильм разрешили бы показать в Америке. Нет, серьезно, Бразилия, которую я, как воображала, знаю назубок, в подметки всему этому не годилась, если, конечно, понимаете, о чем я. Честно, раньше я считала себя знатоком во всем, что касается Рио и Латинской Америки, но теперь поняла, что все это время была совершенной невеждой. Так или иначе, после всех сожалений, о которых, признаться, совершенно не жалею, можете себе представить, как я устала.