Мне было совершенно все равно, поскольку я не собиралась ловить никаких парней с замками. Но тут до меня дошло, что Чарли, возможно, не слишком рассердится, когда я отдам ему золотую коробочку, если при этом я буду неотразима и покажу изрядную часть ноги. Да, если можете отвлечь мужчину от его истинной цели какой-нибудь модной штучкой, обязательно сделайте это.

Поэтому я поскорее надела шелковое платье. Уже почти час, и нам нужно спускаться вниз.

— Выглядишь восхитительно, — кивнула Джулия, которая сама смотрелась не хуже в прямом платье фисташкового цвета от Нарсизо и панцире из жемчугов.

— Спасибо, — сказала я, незаметно вынув коробочку из сумки и спрятав ее в театральную сумочку. — Пойдем, а то мамочка с ума спятит.

— Дорогая! Йо-о-о-хо-о-о! Сюда!

Мама махала рукой мне и Джулии из тенистого уголка под тентом в глубине сада. Праздник был в самом разгаре — идеальная картинка английской сельской жизни. Гости оживленно общались, попивая «Пиммз»[79]на заднем газоне. Должна отдать должное мамочке, она проделала огромную работу. Декорировала весь сад строго по Томасу Гарди — одна из ее любимых тем. Повсюду стояли маленькие деревянные скамьи, а на столах красовались стеклянные кувшины с простенькими цветочками: люпинами, мышиным горошком, подсолнухами. Папочка был в своем репертуаре. В любимом костюме из ткани в крепированную полоску, окруженный ордой длинноногих дочерей-подростков своих приятелей, он, очевидно, веселился вовсю. Как и предсказывала мамочка, солнце жарило, как на пляже в Майами. Не будь на душе так тяжело, я бы тоже расслабилась.

Мы с Джулией проворно цапнули с подноса два «Пиммза» и пошли к мамочке. На ней были кремовый костюм и шляпа. (Мамочка надевает шляпу при малейшей возможности. Вообразите только…)

Она выглядела слишком разряженной, впрочем, как и мы с Джулией: на большинстве женщин были потрепанные соломенные шляпки и древние платья, когда-то считавшиеся нарядными, как принято у британского высшего общества на приемах в саду.

— Господи, неужели эти люди никогда не слышали о модах? — ахнула Джулия, когда мы пересекали газон.

— Джулия, англичане считают моду чем-то неприличным, — пояснила я.

— Какая жалость, — трагически прошептала она.

— Дорогая, ты нанесла крем-основу? — спросила мамочка.

— Вообще-то нет. Слишком жарко.

— Джулия, ты неотразима. Кто шил это потрясающее платье? — спросила мамочка, и не успела Джулия ответить, как она взглянула куда-то вдаль и промурлыкала: — Ах, граф-ф-ф-иня!

Я сжалась. Все это так унизительно!

— Как приятно видеть вас! «Пиммз»?

Мы с Джулией повернулись. К нам подходила Кэролайн. Ну, настоящий, стопроцентный, неброский английский шик: мужские брюки и прозрачная индийская шаль, элегантно накинутая на плечи.

— Брук, зовите меня Кэролайн, пожалуйста.

— Кэролайн. «Пиммз»? — просияла мамочка.

— Здравствуйте, девушки. Какие прелестные платья.

— Спасибо. Вы тоже выглядите обалденно, — кивнула Джулия.

— Джулия, расскажи нам о своей свадьбе. Кому ты заказала платье? — допрашивала мамочка.

Мои мысли почему-то расползались, и я никак не могла сосредоточиться. Где Чарли?

— Ну… я еще сама не решила, но на сегодняшний день это Оскар де ла Рента, Валентино, Маккуин и Зак Позен. Надеюсь, позже все прояснится.

— Значит, остальные обидятся? — спросила Кэролайн.

— Возможно, — с милой улыбкой ответила Джулия. — Но, понимаете, я действительно очень избалована, очень богата и чрезвычайно хороша собой, поэтому делаю все, что хочу. — И, увидев потрясенное лицо Кэролайн, добавила: — Все о'кей, не стоит меня жалеть. Я люблю себя такой, какая есть.

— А где у нас именинник? — переменила тему Кэролайн.

— Именинник курит с молодыми девчонками. А ваш малыш? Надеюсь, уже в дороге? — в свою очередь, спросила мамочка.

— Он просил передать привет и извинения. К сожалению, ему пришлось утром вылететь в Лос-Анджелес.

— Так скоро после похорон? — выпалила мамочка, не скрывая разочарования.

— Он только что закончил фильм, и, похоже, кто-то хочет поговорить с ним насчет нового. Сказал, что должен лететь. Вы же знаете, каковы эти американцы, когда Речь заходит о бизнесе. Ужасно бесцеремонны, — подчеркнуто заметила Кэролайн.

Так Чарли не придет! Какое несчастье, значит, теперь и не извинишься!

Мне вдруг стало не по себе. Тревога и раздражение не давали покоя.

— Джулия, пойдем выпьем шампанского, — попросила я, многозначительно кивнув в сторону.

— Что случилось? — шепнула она.

— Мы сейчас вернемся, мамочка. — Я взяла Джулию за руку и увела из-под тента.

Мы прокрались в кухню. Тут было жарко, как в аду, потому что мама потребовала, чтобы купили плиту «Ага»[80], как у всех нормальных богатых англичан. Похоже, здесь все помешаны на этих плитах, как американцы, которые что-то собой представляют, на холодильниках во всю стену. Беда в том, что «Ага» всегда включена, даже летом, так что мы умирали от жары, но зато хотя бы остались одни.

— О Боже, Джулия, что мне делать? — едва не плакала я.

— О чем ты? И почему задыхаешься? — всполошилась Джулия.

— Его здесь нет!

— Кого?

— Чарли.

— И что?

— Но как же я извинюсь? Попрошу простить за то, что была груба, и все такое?

И хотя я со страхом думала о нашем сегодняшнем свидании, вдруг обиделась, что Чарли не пришел. Мне почему-то стало не все равно!

— Пошли ему электронное письмо, — предложила Джулия.

— Это будет ужасно невежливо. Если действительно хочешь извиниться, нужно делать это лично.

— Ты совершенно одержима им.

— Ничего подобного! Но что мне делать? — зарыдала я, бегая по кухне.

— Почему тебе вдруг приспичило извиняться лично? Ты влюблена в него по уши, или что?

— О, Джулия, дело не в этом. Просто мне гадко сознавать, что вчера я была такой идиоткой. Пусть он видит, что я взрослая, способна отвечать за свои поступки, что я хороший человек, и все такое.

— Кому мозги пудришь? Ты без ума от него!

— Джулия! Это куда хуже, чем ты думаешь! Вчера я кое-что стащила из библиотеки.

— Нет! Неужели что-то из фамильных драгоценностей?!

— Коробочку для пилюль.