думать нечего устроить что-нибудь. Одни развалины видны здесь повсюду! Только для нашего проезда сняты были человеческие головы с высоких шестов, на которых торчали они, но запекшаяся кровь еще виднелась на шестах!.. Скорее отсюда! Сердце изныло болью при виде этого общего тюремного, гробового заключения страны, при виде этих болезненно покорных, безропотных лиц, при виде необузданного насилия, забвения всех прав народных, пренебрежения всех условий человеческого существования!.. К счастью нам удалось покончить с Омер-пашей, в чем конечно много помогли дипломатические переговоры, которые в то же время велись в Константинополе и в начале велись с успехом для нас. Австрийские офицеры, также как и мы, стремились вырваться скорее из этого злополучного края, а каково же тем, которые осуждены в нем жить навсегда!

Глава XI

Последняя поездка в Черногорию и окрестные земли, и последнее о них слово.

Менее чем через год вернулся я сюда, но уже совсем при других обстоятельствах. Война гремела на Дунае. Европа шла против нас: Австрия вооружалась. Австрийские власти смотрели на меня подозрительно. Турецкие – но я уже более не справлялся о них! – Западная часть Турции от княжества Сербского до королевства Греческого подымалась из-под тяжкого гнета.

Бывают в народе минуты торжественные – когда он, проникнутый сознанием собственного общечеловеческого достоинства, без всякого двигателя, без всякой особенной побудительной причины, без предварительного между собой соглашения, встает как один человек… В этом случае его стремления, его удары бывают всесокрушительны; но нужна разумная воля, которая бы направила эти стремления, которая бы соединила все эти разнохарактерные массы народа, все благородные порывы его, и направила к одной цели; цель эту хотя и сознает каждый из действующих лиц, но часто стремится к ней различными путями.

Историки обыкновенно поясняют подобные события каким-нибудь частным случаем, появлением на поле действий какой-нибудь личности, политической необходимостью, враждебным столкновением интересов и т. д. Между тем как все это есть только неизбежное проявление общего состояния духа народа, выраженное в той или другой форме, вызванное самими обстоятельствами.

Я видел вблизи подобное явление. Вся Фессалия, часть Македонии, Боснии, Герцеговины, Албания взволновались. Народ глухо зашумел, как море перед бурей, и буря разразилась внезапно, когда менее всего ее ожидали, когда сам народ не был приготовлен к ней. Только тогда, когда надо было драться, увидели, что не было ни пороху, ни свинцу, и на первых порах дрались чем ни попало, повсюду одерживая верх над неприятелем, – так силен был порыв народа, такой панический страх объял турок.

Вот в какой форме первоначально выразилось это восстание. В конце января 1854 года, жители местечка Радовицы, измученные подобно другим мусульманами, взялись за оружие, перебили часть турок, другую выгнали и объявили себя свободными. Подобные происшествия повторяются часто в Турции, но остаются изолированными, без последствий: не так было тогда при общем настроении народа. Радовичане издали следующую прокламацию:

«Мы, жители Артской области, тяжко порабощенные, обремененные непомерными налогами, терпящие от диких варваров турок насилия всякого рода и даже посягательство на честь наших дочерей и сестер, обещаем продолжать общую войну, начатую в 1821 году, и клянемся именем Бога и священного отечества, что не положим навсегда оружия, пока не искупим свою свободу. Мы уверены, что к нам пристанут как освобожденные уже греки, так и те, которые несут еще иго турок, – чтобы сражаться за веру и отечество. Эта борьба, как и прежняя, будет борьбой святою, справедливою, основанною на народном праве, и потому никто не осудит нашего дела. И так, братья, в наш общий бой! За оружие! Долой цепи варварского владычества! Покажите всему миру, что вы сражаетесь за веру и отечество! Господь защитник христиан!»

На следующий день к радовичанам присоединились уже все, куда успел достигнуть их голос: Сули, Ламара, Кампоти, Зоамерка и другие соседстве иные деревни стали в ряды восстания – и полилось оно во все края!

Напрасно будут утверждать, что восстание вспыхнуло от внешних побуждений и поддерживалось иноземною политикою. – Ничуть не бывало! Политика конечно могла бы им воспользоваться, но не умела или не хотела по причинам, которые объяснит история. Один греческий двор еще некоторое время выражал сочувствие общему делу христианства, но скоро и это внешнее проявление было подавлено наплывом иностранных войск в королевстве. Только частные люди пришли на помощь своих братьев по вере или по происхождению, и эти люди были большею частью греки, – отдадим им полную справедливость. – Все, что было лучшего в Афинах, отправилось с оружием в руках в Артскую область: генерал Цавелли, бывший некогда президентом совета министров, Гривас, Хаджи-Петро, сын знаменитого Боцари и пр. Другие, видя ясно, в какую бездну ринулись эти защитники прав человечества, не имея никаких средств выдержать предстоящую продолжительную борьбу, кинулись во все концы Европы искать поддержки правого дела. Не от правительств ожидали они помощи; политики этих государств отвечали бы им, что они должны слушать голос рассудка, а не сердца, и может быть в видах тяжкой необходимости и в силу того же рассудка посадили бы их в тюрьму. Не знаю, может ли какой-либо рассудок в мире терпеть и даже поддерживать насилие и не знающий пределов фанатизм, преследующий и умерщвляющий все, что не поддается его влиянию, в виду и как бы в посмеяние всему христианскому миру. К благотворительности народной обратились ревнители народного дела, и в несколько дней собрали в нескольких столицах более миллиона франков.

Нужно было всю изобретательность грека и всю отвагу славянина, чтобы провезти купленные на эти деньги порох и оружие в Албанию, несмотря на всю бдительность неприятельских судов и береговой стражи, предуведомленной о контрабанде.

Повторяю, не ищите причин внешних этого восстания. Народ поднялся в одно время и одною душою, потому что в душе накипела вражда и ненависть до невозможности долее терпеть, потому что насилие раскаленным железом коснулось обнаженных костей каждого.

Война за освобождение юго-западных провинций Турции представляет подвиги самоотвержения и геройства изумительные, подобные разве тем, которые встречались за освобождение Греческого королевства; – и удивительно, как до сих пор ни один из очевидцев не передал этого эпизода войны за независимость. – Народы приобрели бы несколько блестящих страниц в похвалу свою. – Это было бы дело афинских греков, участников в войне. Славяне сложили несколько песен про битвы того времени и тем покончили свой литературный труд: до того ли им бедным теперь! – Русскому не приходится писать о ней.

В редкие минуты, когда душа просится наружу, случалось мне рассказывать двум-трем приятелям некоторые события этой войны. Один из них так увлекся, что