– Я слышал, она рада замужеству, – сказал Генри. – Траффорду всего четырнадцать. Они будут жить с его родителями. Может быть, Мэри когда-нибудь приедет ко двору.

– А кто эта юная леди вон там? – спросил Чарльз, указывая на Маргарет Дуглас, сидевшую у окна с Мэри Говард.

– Племянница короля, леди Маргарет Дуглас.

– Какая красавица!

– Нет, Чарльз, она не для тебя. Ее когда-нибудь выдадут замуж ради выгоды короля, – решительно заявила Екатерина.

– Но я могу помечтать… – Он подмигнул ей.

Хорошо, что ее братья будут при дворе.

Когда закончился сеанс позирования мастеру Гольбейну, Екатерина присоединилась к своим дамам в личных покоях, куда пришли несколько джентльменов составить им компанию. Некоторые занялись игрой в карты, другие музицировали. К Екатерине подошел кузен Суррей и сел на стул рядом с ее креслом. Он обладал живым артистическим темпераментом и временами бывал довольно буйным. Все знали, каких взглядов он придерживается, ибо Суррей во всеуслышание объявлял о них, но при этом был весьма остроумен и всегда добр к Екатерине.

– Как чувствует себя моя кузина в роли королевы?

– Превосходно! – с восторгом ответила она.

– Мой отец восхваляет вас целыми днями и совсем перестал по-стариковски брюзжать. – Суррей усмехнулся. – По правде говоря, мы все благодарны вам. Это непросто – заманить в ловушку короля.

– Думаю, это король заманивал меня в ловушку, – засмеялась Екатерина.

– И теперь реформистам надели намордники! – весело продолжил Суррей. – Дни архиепископа Кранмера и выскочек Сеймуров сочтены. Я слышал, они теперь грызутся друг с другом, что развязывает руки нам, консерваторам.

Она слегка рассердилась:

– И вы считаете, король не управится с ними?

– Он легко поддается влиянию, и наша задача – проследить, как бы его не увлекли в неправильном направлении. Вот почему ваша роль так важна. Пока он любит вас глубоко и искренне, нам нечего бояться, а значит, крайне важно, чтобы вы сохранили его привязанность.

– Он не так прост, как вы думаете, – холодно ответила Екатерина, злясь на Суррея: с чего он решил, будто Генрихом так легко манипулировать? – Король крайне подозрителен и мало кому доверяет. Тревожится, что люди из его окружения прониклись лютеранскими идеями, особенно молодое поколение вроде нас; настороженно относится к амбициозным придворным. Ему нравится, когда люди не уверены в нем. Не слишком мудро судить о короле так, как судите вы, потому что он не щенок.

– Вы наблюдательны, – заметил Суррей. – И все-таки он внушаем – и тем опасен. Сжигает католиков за поддержку папы, а протестантов – за ересь. Нам всем нужно следить за своими поступками, чтобы нас не поджарили! И если король не приструнит реформистов при дворе, это должны сделать мы.

Екатерина покачала головой:

– Вы бы лучше последили за своим языком, милорд, чтобы не нажить себе проблем.

Суррей сердито глянул на нее:

– Вы ведь не передадите ему мои слова?

– Нет, но вижу, вы боитесь, что я могу передать. И это доказывает могущество короля! – Она дерзко улыбнулась ему.

– Хорошо, я признаю себя побежденным. – Суррей засмеялся. – Его милости неплохо было бы узнать, какую верную защитницу он приобрел в вашем лице!

Лето стояло сухое и жаркое. В Лондоне началось моровое поветрие, и двор переехал в замок Виндзор, который после великолепного Хэмптон-Корта казался старым и мрачным. Генрих наказал священникам, чтобы те призывали людей в храмах молиться о дожде и окончании мора. На улицах появились процессии молящихся, возглавляемые духовенством.

– Мы уезжаем, – сказал король. – Пора продолжить наш медовый месяц охотничьим туром.

Она пришла в восторг и велела своим дамам паковать вещи, а то, что возьмет с собой, отбирала сама. Когда Генрих вошел в ее опочивальню и увидел наваленные горой на постели платья, разбросанные по полу туфли и лежащие повсюду капоры, он хлопнул себя рукой по лбу и в шутливом отчаянии воскликнул:

– Неудивительно, что моя казна пуста! – Потом обнял хихикающую Екатерину. – Но вы выглядите прелестно во всем этом, моя дорогая, так что эти деньги потрачены не зря.

Они покинули Виндзор двадцать второго августа и проехали через Беркшир в Рединг. Остановились в пустующем аббатстве; покои, которыми прежде пользовались короли и королевы, находились в отличном состоянии. Екатерина нашла это место пугающим: она вглядывалась в пустоту церкви и представляла себе невидимых монахов и эхо разносящихся под сводами хоралов. Печально, что в стране больше не осталось монастырей. Когда настало время продолжить путь, она вздохнула с облегчением.

Въехав в Оксфордшир, они добрались до Юэлма, живописной деревушки среди цветущей сельской местности, где заночевали в старом королевском поместье.

– Мой отец говорил, что меня зачали здесь, – сказал Генрих во время их прогулки по саду. – Раньше поместье принадлежало моей сестре Марии, французской королеве. Она умерла семь лет назад. – Король выглядел задумчивым; он явно любил покойную. – Это хорошая база для выездов на охоту.

В сопровождении нескольких придворных они прошли через деревню, чтобы осмотреть церковь. Там Генрих показал Екатерине прекрасную гробницу сына поэта Джеффри Чосера Томаса.

– Раньше он был лордом-смотрителем поместья Юэлм и сражался при Азенкуре, – сказал король.

Екатерина пожалела, что плохо знает историю Англии, а могла бы порадовать Генриха умным ответом, но об Азенкуре она имела весьма смутные представления.

Генрих двинулся дальше:

– А это могила дочери Томаса Алисы Чосер. Она была замужем за герцогом Саффолком. Моя бабка, леди Маргарет Бофорт, недолгое время была женой их сына. Последний герцог Саффолк оказался изменником, в результате поместье перешло к Короне.

Екатерине очень понравилась мраморная статуя Алисы Чосер.

Снаружи поглазеть на них собралась целая толпа. Около пруда какая-то старуха сказала ей, что здесь играют феи и вода обладает целебной силой. В этот момент Генрих споткнулся о камень и едва не упал в пруд, промочив свои бархатные башмаки.

– Теперь его станут называть Королевским прудом! – сказал он, и все засмеялись.

В тот вечер после ужина, проведенного супругами наедине, к королю прибыл гонец от Тайного совета и вручил скрепленный печатью документ. Прочитав его, Генрих сощурил глаза и жестом отослал гонца.

– Что случилось? – спросила Екатерина.

– Вам не о чем беспокоиться, дорогая, – ответил он. – Просто злостные слухи.

Она похолодела. Слишком многие знали о ней слишком много.

– Если это обо мне, я бы хотела услышать, что было сказано.

Генрих немного поколебался: