Шеф на мою просьбу взять в штат еще одну штатную единицу милостиво кивнул. Хоть и туповат, и амбиций больше, чем следует, но и он понимал, что мы в таком темпе ничего не сдадим в срок. А уж я и подавно не желала попадать под раздачу ни за что. Не хватало еще за правительство отчитываться!

Юлькин домашний телефон не отвечал. Она все еще не жила дома, боялась. Я позвонила ей на мобильный, но и он был выключен. Недолго думая, я набрала Никиту.

– Привет, – с места в карьер взяла я, – ты не в курсе, где Юлька?

– С Мастером амуры крутит, – недовольно ответил Никита. – Вчера у него ночевала, если я не ошибаюсь. А зачем она тебе?

– Да зашиваюсь я. Работы полно, работать некому. Вот и решила ее нанять. Она все еще в свободном полете?

– Пока да. Ей что-то предлагали, но тут на нее навалились эти проблемы, так что она отказалась. Валеркин телефон у тебя есть?

– Есть. Ладно, спасибо, буду звонить ей.

У Валерки дома трубку сняли сразу и судя по голосу, именно Юлька. Узнав меня, она очень обрадовалась, а на мое предложение поработать, согласилась немедленно и уже через сорок минут прилетела в редакцию. Получив от меня задание и милостиво согласившись на предложение пообедать вместе, Юлька унеслась.

С обедом у нас не получилось. Юлька вернуться не успела, да и у меня случился очередной рабочий «выкидыш». Из типографии позвонили, когда я уже стояла в дверях. На выведенных пленках неизвестно откуда взялась странная черная полоса во всю ширину листа. Не знаю, почему ее не заметили корректоры, но факт оставался фактом. Хорошо, хоть машины не успели запустить, а иначе десять тысяч тиража было бы забраковано. Добро бы, если бы это был просто текстовой материал, но именно там стояла реклама одного из самых капризных заказчиков, да еще на светло-розовом фоне. Пока информация не дошла до шефа, следовало срочно выправлять ситуацию. Так что пообедала я в типографии стылым беляшом и тепловатой водичкой с прозаическим названием «чай».

В родные стены редакции я вернулась уже ближе к семи вечера. Да, собственно, я и возвращаться не собиралась, просто понеслась в типографию, как ведьма на помеле, оставив на столе сотовый телефон. Вернувшись, я обнаружила семнадцать пропущенных вызовов и восемь смс-сообщений.

Дверь скрипнула и приоткрылась. В щель просунулась Юлькина голова.

– Я думала, ты уехала, – удивилась она. – А я уже домой собиралась – смотрю, у тебя свет…

– Телефон забыла, – ответила я и покрутила в воздухе упомянутым телефоном. – Там лажа в типографии очередная. Пленка с браком.

– Угу, это дело такое… Сама не заметила?

– Не заметила. Там полоса черная с волос толщиной, зато по всей ширине на двенадцати страницах. Если бы заказчик это увидел – визгу было бы…

– Кто заказчик-то? – поинтересовалась Юлька.

– Соколов. Окна пластиковые.

Юлька с сочувствием присвистнула.

– Бе-е-е, – в итоге сказала она. – Гадкий тип. К тому же либо импотент, либо настолько боится свою жену, что на других баб даже не смотрит. Я с ним работала как-то, а потом плюнула и решила, что нервы дороже. Даже когда он просил, чтобы именно я занималась его рекламой, я отказывалась и вежливо извинялась, ссылаясь на занятость.

– А что так? – удивилась я. – Он внешне вполне импозантный мужчина. Эта его цыганская шевелюра чего только стоит… Фигура опять же…

– Да чихать я хотела на его фигуру и волосики, – фыркнула Юлька. – Он со мной беседовал, как зажравшийся капиталист, терпеть таких людей не могу. Добро бы из грязи в князи вылез, сам всего добился… А он фирму открыл на мамины деньги. Мамашка то его всю жизнь торговкой была, директором ЦУМа. А после перестройки и вовсе приватизировала его в собственность, кинув полтора десятка акционеров…

– Ты злишься, потому что он тебя не захотел, – поддела я Юльку. Она снова фыркнула.

– Ага, не захотел, как же… Пока мы с ним в одиночестве сидели, так и стрелял своими масляными глазками, да тут его выдра крашенная зашла, так он и стух сразу, как будто помидоров объелся.

– Почему ж тогда он импотент? – удивилась я. – Может, просто верный муж?

– Ты его выдру видела? Это ж как надо любить такой ужас, чтобы быть ему верным? Просто его кикимора держит в руках хороший капиталец. Она же тоже дочка богатея местного, к нему с приданным в дом пришла. Вот он на ней и женился.

– Что-то я ее на лицо не помню, – нахмурилась я. – Как она выглядит?

– Ой, белесая такая, как тряпка застиранная, и глаза рыбьи, бесцветные и неживые. Да ты ее сто раз видела… Помнишь, в этом году на Восьмое марта в мэрии нас всех поздравляли?

– Это когда все закончилось грандиозной попойкой и случкой в бассейне в компании мэра и губернатора? – осведомилась я.

– Ну… Про случку тебе виднее, я на ней не присутствовала. Так вот, она тоже там была, напилась как свинья еще на приеме и, по слухам, даже плясала голая, пока не приехал за ней ее пернатый хищник.

– Все равно не помню, – нахмурилась я. – Наверное потому, что я быстро опьянела и культурно блевала в сортире. А потом я тоже уехала и все веселье пропустила. Но у меня есть фото! – похвасталась я.

– Надеюсь не те, где тебя тошнит над унитазом? – притворно ужаснулась Юлька.

– Нет, к счастью этот момент история не запечатлела. Снимал, кстати, знаешь кто? Ныне покойный Виталий Ефимов. Это был его последний выход в свет. Он там тоже упился и укусил за задницу супругу губернатора. После чего его выкинули мордой в снег. Он потом из мести разослал всем фотографии, и даже грозил, что опубликует их где-нибудь, но ему никто не внял, а публиковать и подавно не стали.

– А у тебя эти фото дома? – оживилась Юлька.

– Нет, здесь. Дома могут дети увидеть, что их мама совсем не пример для подражания. Бывает, взгрустнется, так я достану фото из шкафчика, посмотрю на нашу власть в неглиже, так сразу жить хочется.

– Да ты что? Покажи!

– Ладно. А ты чайник поставь и пошарь у меня там, в шкафу, а то мне так есть охота, что желудок уже в узел завязался.

– У меня окорочка копченые есть, – обрадовалась Юлька. – Купила вот домой, а то я сегодня у родителей ночую, они на работе в ночь, а готовить мне в лом.

Фотографии куда-то запропастились. Я перерыла весь шкаф, но так и не нашла. Юлка же тем временем организовала на моем письменном столе целый банкет. Расстроенная, я уселась в кресло, а потом вскрикнула от радости, вспомним, что фото я убрала в другой шкаф, вместе со старыми бебехами, которыми редко пользовалась. Усевшись за стол, мы накинулись на еду, вырывая друг у друга фотографии. Руки после копченых кур были жирными, салфеток в кабинете не было. Пришлось вытирать руки полотенцем, которое я давно уже намеревалась постирать, а еще лучше – выбросить. Уж больно он смахивало на половую тряпку, щедро посыпанную порошком тонера для принтера, бурых разводов от чая и кофе и серыми пятнами вовсе уж непонятного происхождения.