Вскоре пришел ответ из Наркомата обороны. В нем говорилось, что вопрос, поднятый генерал-майором Гетманом, сейчас решить нельзя. Если ему, Гетману, обстоятельства позволяют, пусть вызовет к себе жену.

Обстоятельства позволяли, но Андрей Лаврентьевич жену к себе не вызвал.

— Не о себе ведь хлопотал, — сказал он с огорчением»[241].

Трудно утверждать, что письмо к Сталину существовало в природе. Может, эту байку Николай Кириллович придумал, работая над мемуарами. Гетман — человек аккуратный, все хранил в своем архиве. О важных письмах напоминал своим адъютантам: «Сохранить!» О письме Сталину и ответе Наркомата обороны никогда не упоминал. Но о постановке вопросов об офицерской чести и об отпусках военнослужащих на побывку к семьям можно не сомневаться, это — в характере генерала.

В общем, на войне как на войне: любовь и смерть нередко идут рядом. А война между тем продолжалась.

27 января Гетман уже был в небольшом городке Пинне, откуда ушли в бой передовые отряды танковой бригады Гусаковского. По другому маршруту направлен такой же отряд из бригады Моргунова. Выбивая немцев из опорных пунктов, танкисты заняли городки Нойштадт и Болевиц, к концу дня достигли Одры в районе Альт-Тирштигеля. Здесь противник успел основательно закрепиться, поэтому переправу пришлось строить под непрерывным огнем. На западный берег Одры удалось переправить лишь небольшой отряд: мощным артиллерийским налетом немцы потопили понтоны.

Переправу пришлось искать в 6 километрах севернее Альт-Тирштигеля. Там, по донесениям разведки, было меньше вражеских войск. Тогда-то Гетман и порекомендовал Бабаджаняну отвлечь внимание противника, начать атаку силами 45-й танковой бригады в том месте, куда вышли передовые отряды, а 40-ю бригаду бросить на прорыв укреплений у Одры, чтобы обеспечить переправу. Такой маневр позволял протолкнуть через реку не только передовые отряды, но и основные силы корпуса.

Хотелось бы того или нет Катукову, но должность Гетмана — заместитель командующего — позволяла ему бывать не только у Дремова, но и Бабаджаняна.

На пути к Одре Андрей Лаврентьевич снова находился в 11-м гвардейском танковом корпусе, о чем упоминал в своих мемуарах: «Мне довелось в этот период быть вместе с командиром 11-го гвардейского танкового корпуса, помогать ему руководить боевыми действиями войск»[242].

Форсировав Одру, войска 1-й гвардейской танковой армии уверенно шли к границам Германии, не встречая на своем пути сильного сопротивления. Чувствовалось, что немцы не успели укрепить «Восточный вал» достаточным количеством войск. Об этом свидетельствует сдача ими крупного города Гнезно, важного узла коммуникаций в западных районах Польши. Мотострелковый батальон капитана В. С. Юдина, ликвидировав фаустников и пулеметные гнезда в предместьях города, расчистил путь танкистам, которые довершили разгром немецкого гарнизона, остатки которого отошли на запад.

В районе Гнезно танкисты батальона майора М. С. Пинского обнаружили немецкий аэродром с десятком самолетов. Подошедшие мотострелки помогли уничтожить аэродромную охрану и зенитную батарею. Взорвав самолеты и захватив склад с горючим, танкисты дозаправили машины и двинулись дальше.

Еще шли бои на Одре, а командование фронта уже ориентировало армию как можно быстрее выходить на рубеж Циленциг — Топкер, передовыми отрядами овладеть переправами на этой реке на фронте Кюстрин — Франкфурт[243].

Однако для выполнения этой задачи надо было еще пройти Мезеритцкий укрепленный район. На него нацелен был весь 11-й гвардейский танковый корпус. Бабаджанян принял решение сначала бросить на Мезеритц передовой отряд — бригаду Гусаковского и 1454-й самоходно-артиллерийский полк Мельникова.

О прорыве Мезеритцкого УРа писали многие командиры-танкисты, приукрашивая события настолько, насколько позволяла фантазия пишущего. Наиболее точную картину дают архивные документы, хотя они суховаты, кратки, без художественных обобщений: «Противник… был застигнут врасплох и не сумел к моменту подхода передового отряда занять своими силами оборонительный рубеж, использовать оборонительные сооружения. Командирская разведка, проведенная Гусаковским, показала, что на одной из дорог надолбы и укрепления в грунте поставлены в подготовленные для них гнезда, что через противотанковые рвы имеются оборудованные, но не взорванные мосты.

Как было впоследствии установлено (по захваченным чертежам Мезеритцкого УРа), это был путь, подготовленный для танковых частей противника, которые должны были нанести контрудар из глубины укрепленного района.

Воспользовавшись этим обстоятельством, гвардии полковник Гусаковский разобрал надолбы, очистил дорогу и по невзорванным мостам через противотанковые рвы устремился в глубь укрепленного района.

Командир танкового батальона майор Карабанов, двигаясь в авангарде передового отряда, к 23.00 29 января 1945 года ворвался в северную окраину Хохвальде.

Здесь, в узких проходах ущелий, образованных оврагами обрывистых берегов озера Хохвальде и безымянной реки, соединяющей озеро Хохвальде с озером Курзице, вспыхнул ночной встречный бой с частями боевой группы „Рейнгард“, выдвигавшейся для занятия укрепленного района и преградившей путь танковому батальону майора Карабанова.

В полуторачасовом ночном бою с частями боевой группы „Рейнгард“ танкисты еще раз доказали, что при умелом использовании танков они и в ночном бою могут драться с не меньшим успехом, чем днем.

Гвардии майор Карабанов погиб в этом бою смертью храбрых, но противник был разгромлен, путь на запад главным силам передового отряда был открыт»[244].

Смерть Алексея Карабанова потрясла многих. Вспомним, год тому назад батальоны Карабанова и Орехова оказались запертыми в Казатине. Тогда усилиями Гетмана удалось благополучно вызволить осажденных танкистов.

Ситуация повторилась. Шедшие за батальоном Карабанова основные силы 44-й гвардейской танковой бригады и самоходно-артиллерийский полк Мельникова оказались в ловушке.

Противник, опомнившись после ночного удара танкистов, закрыл надолбами проходы, стал стягивать в этот район подходившие резервы. Предстояли тяжелые бои.

После гибели Карабанова передовой отряд повел капитан Поганкин, о котором Катуков писал: «Фамилия неважная, а воюет исправно». К утру 30 января танкистам удалось прорваться в район городов Мальсув и Тауэрлинг, где они заняли круговую оборону, ожидая подхода главных сил корпуса.

Бабаджанян начал проявлять беспокойство: с комбригом Гусаковским давно не было связи, молчал и Мельников. На их поиски было направлено два самолета У-2. Один из них был подбит, другой из-за тумана и обледенения вынужден приземлиться за передним краем. Летчик вернулся только на следующий день.