На заключительном этапе войны командование фронта стало больше уделять внимания организации войск при ведении боев за крупные города Германии, рассылало указания по штабам армий и корпусов. Это диктовалось тем, что по мере продвижения Красной Армии в глубь Германии сопротивление вермахта усиливалось с каждым днем. В одном из таких указаний говорилось: «Обороняя крупный город, противник распределяет войска по зонам, по районам и по объектам, что обеспечивает ему глубокое эшелонирование средств и сил для последовательного сопротивления»[254].

В «указаниях» давались разъяснения о том, как противник использует огневые средства в каждой зоне обороны, рекомендовалось использовать трофейное оружие, в частности фаустпатроны, которые с успехом пробивают не только броню, но и каменные стены.

Был по этому поводу и приказ Катукова: «Указания Военного совета 1 БФ немедленно изучить со всем офицерским составом соединений частей и штабов, положить в основу подготовки войск и ведения наступательного боя в крупном городе.

В ходе подготовки войск широко использовать опыт, накопившийся у генералов и офицеров в боях за города Казатин, Бердичев, Жмеринку, Черновцы, Станислав, Ярослав, Перемышль, а также учесть все ошибки, допускавшиеся в боях за эти города»[255].

Вооружившись «указаниями» штаба фронта и штаба армии, Гетман гонял свой «виллис» по корпусам и бригадам, готовя войска к наступлению. Для него важно было не только познакомить командиров с предписаниями штабов по ведению боевых действий в городах Германии, в первую очередь его интересовало состояние машинного парка — танков, САУ, бронетранспортеров, грузовиков, тракторов. Кроме техники, были еще средства связи и переправы, химическая защита и санитарное обеспечение.

Механизм жизнедеятельности армии, а уж тем более танковой, весьма сложный, и большинство вопросов командиры корпусов и бригад решают не с командармом, а с его заместителями и начальниками служб.

В 1-й гвардейской танковой армии это были генералы А. Л. Гетман, А. Н. Слышкин, В. Ф. Коньков, полковники Ф. П. Харчевин, П. Г. Дынер, Г. И. Захаров, другие управленцы. Это им приходилось в любую погоду, днем и ночью организовывать доставку на передовую боеприпасов, продуктов питания, эвакуировать на СПАМ подбитую технику, обеспечивать войска связью, средствами переправы, отправлять в медсанбаты и госпитали раненых.

В записках генерала Гетмана можно прочитать такие строки: «Мы работали не во имя наград — орденов и медалей, а во имя победы»[256].

Все это так, но всякий труд, в том числе и воинский, оценивался по достоинству, солдаты, офицеры и генералы награждались орденами и медалями. За Висло-Одерскую операцию, например, в 1-й гвардейской танковой армии было награждено 6317 человек, а 21 наиболее отличившемуся воину было присвоено звание Героя Советского Союза.

Победа всегда достигалась немалым трудом и огромными жертвами. К бытовавшему мнению — война без жертв не бывает — Андрей Лаврентьевич относился критически и старался свести их к минимуму. Большие потери в людях и технике бывают только в том случае, если войска плохо оснащены и плохо подготовлены к ведению боевых действий. Поэтому на первое место он ставил эти два важных условия — оснащение и подготовку.

Уже было известно, что 2-й Белорусский фронт приостановил наступление и перешел к обороне, отсюда следовало ожидать, что противник бросит и против 1-го Белорусского фронта значительные силы. В зоне обороны Померанского вала находились пехотные дивизии «Дебериц», «Адмирал Дёниц», 7-я танковая дивизия СС «Гольштейн», охранные и штурмовые батальоны. Да и сам Померанский вал — трудное препятствие, глубина только его первой полосы обороны составляла 4–5 километров. Притом надо было иметь в виду, что в этом районе полно озер, небольших речек, болот, межозерных дефиле — узких проходов.

Об этом должны были знать не только командиры корпусов, бригад и полков, но и командиры танковых экипажей. На это и нацеливал Гетман командный состав частей, в которых он бывал в эти дни.

Андрей Лаврентьевич обращал внимание командного состава и на то, что немцы стали менять свою тактику танковых атак. Если раньше они били по нашим войскам крупными силами, то теперь стали действовать небольшими группами по 5–10 машин, предпочитая атаковать из засад.

Новой техники и оружия германские заводы в конце войны не успели выпустить, но немецкие войска все чаще стали применять на фронте фаустпатроны и офенроры, довольно действенное оружие. Дистанция огня фаустпатрона составляла 30 метров, офенрора — 100. От фаустпатронов наши войска, особенно танковые, несли большие потери. Об этом говорит статистика: 1-я танковая армия потеряла в 1944 году 4 танка, за январь — февраль 1945 года — уже 16 танков, в марте — 30 танков.

При наступлении борьба с фаустниками была главной задачей передовых отрядов и разведки. Фронтовые газеты старались проинформировать армейские подразделения об использовании немцами в обороне фаустпатронов и офенроров, давали разъяснение по их устройству и применению. Газета «За нашу Родину» писала: «За последнее время воины наших подразделений встретились с „новинкой“ немецкого оружия — фаустпатронами. Много надежд фашисты возлагали на это оружие. Но фаустпатроны не могли приостановить стремительности наступления Красной Армии. Враг под нажимом наших войск, неся большие потери, вынужден был бросать большое количество техники, в том числе и фаустпатронов».

Последние наступательные операции всему миру показали возросшую силу и мощь Красной Армии, хотя германское командование по-прежнему считало, что успехи советских войск обеспечиваются за счет использования больших масс танков. В общем-то, это так. Гитлер уже не мог противопоставить нашим танковым соединениям равноценную силу, однако приказал сформировать танкоистребительную дивизию, надеясь, что она сыграет решающую роль в обороне границ рейха.

«Танковый Бог» Гудериан с едким сарказмом писал об этой дивизии: «Название этого нового соединения звучало красиво и многообещающе. Но больше ничего не было. В действительности же это соединение должно было состоять из рот самокатчиков под командованием храбрых лейтенантов; вооруженные фаустпатронами расчеты этих рот должны были уничтожать Т-34 и тяжелые русские танки. Дивизия вводилась в бой поротно. Жалко было храбрых солдат»[257].

Сроки наступления 1-й гвардейской танковой армии были определены заранее. 1 марта 1945 года она вводилась в бой и шла в полосе 3-й ударной армии генерала Н. П. Симоняка. Тут же, только левее, входила в прорыв 2-я гвардейская танковая армия генерала С. И. Богданова. В прорыве немецкой линии обороны участвовала и 1-я армия Войска Польского. Авиационное прикрытие обеспечивали 198-я штурмовая и 278-я истребительная авиационные дивизии.