По босым ногам ощутимо тянуло сквозняком. Сквозило из приоткрытой на палец двери одной из квартир, и, не успев ни о чем толком подумать, Федор Филиппович понял, как фальшивый Слепой проник в подъезд – тихо, так, что даже домофон ни разу не пискнул. Но где же тогда охрана?

Одеваться не было времени, но босиком он не бегал уже сто лет и успел основательно отвыкнуть от этого приятного занятия. Оказалось, что один носок где-то потерялся; натянув туфли на босу ногу, генерал устремился по лестнице вниз, навстречу свободе.

На площадке между четвертым и пятым этажами лежал его потерянный носок. Федор Филиппович злобно пнул его, загнав в самый дальний и темный угол площадки, и при этом опять вспомнил ночной визит Шерлока Холмса и доктора Ватсона в дом профессионального шантажиста… как бишь его звали, этого неприятного типа? Сейчас, поди, и не вспомнишь, да и кому это надо – вспоминать? Тоже нашел проблему! Главное, очень вовремя…

Не имея информации, а значит, и возможности что-либо рассчитать, он сбежал по лестнице на первый этаж. Местная управляющая компания, чтоб ей ни дна, ни покрышки, в целях экономии электроэнергии понатыкала на каждой лестничной площадке датчиков, которые включали свет, только когда их фотоэлементы засекали на лестнице движение. Поочередно загорающиеся при появлении Федора Филипповича лампы служили дополнительным демаскирующим фактором, информируя всех, кому это могло быть интересно, о направлении и скорости его движения. Только теперь он вспомнил, что точно так же свет включился и на площадке пятого этажа, и с опозданием сообразил, что прятаться там было бессмысленно: одного взгляда с улицы хватило бы, чтобы понять, где искать беглеца.

В железной двери подъезда было прорезано небольшое, забранное слегка помутневшим плексигласом и фигурной металлической решеткой прямоугольное окошечко. Генерал приник к нему, чтобы осмотреться, и увидел стоящий на прежнем месте под каштаном «фиат» группы наружного наблюдения. Три из четырех его дверей были распахнуты настежь; видно было не так, чтобы очень – ночь ведь, четвертый час утра, – но Федору Филипповичу почему-то показалось, что охранников в машине нет – ни живых, ни мертвых. Это обстоятельство добавило к уже имевшимся у него вопросам дюжину новых, не внеся в ситуацию никакой определенности. Действовать, таким образом, опять предстояло наобум, чего генерал Потапчук очень не любил.

Одеваться было некогда. Федор Филиппович ткнул пальцем в обведенную светящимся оранжевым колечком кнопку электрического замка и, проклиная идиота, который придумал оснащать домофоны звуковым сигналом, выбежал на ярко освещенный люминесцентной лампой пятачок перед подъездом – как был, взъерошенный, в трусах, в модных длинноносых туфлях на босу ногу, с охапкой мятой одежды в одной руке и с пистолетом в другой. В темноте дворового проезда сверкнули фары, взвыл мощный двигатель, и выскочившая невесть откуда машина, взвизгнув покрышками, как вкопанная остановилась прямо перед генералом. Правая передняя дверь распахнулась, и первым, что услышал Федор Филиппович, было раздавшееся в темном салоне неуместно жизнерадостное ржание.

– Ну и видок у вас, товарищ генерал, – с явным трудом оборвав непочтительный смех, сказал Глеб Сиверов. – Жаль, фотоаппарата нет, первое место по количеству просмотров в интернете было бы гарантировано… Садитесь уже, не вводите народ во грех. А то какая-нибудь вдовушка точно не устоит. Такой мужчина пропадает – и генерал, и с пистолетом, и, главное, уже готовый к употреблению, без штанов…

Федор Филиппович дослушивал эту тираду, уже захлопывая дверцу. Сделать это оказалось неожиданно сложно, и он не сразу понял, что ему мешает до сих пор зажатый в руке пистолет. Генерал раздраженно швырнул его через плечо на заднее сиденье, с ненужной силой хлопнул дверью и ворчливо скомандовал:

– Гони, хохотунчик. Нашел время и место для веселья!

– И повод, – подсказал Слепой, весело хрюкнул и резким рывком бросил послушный «БМВ» в темноту узкого, заставленного припаркованными на ночь машинами проезда.

Глеб Сиверов смеялся не напрасно: лучшего места, времени и, главное, повода для веселья на протяжении последних дней у него действительно не было. Да что там лучшего – никакого! Все эти дни ему было не до смеха, и он никак не мог отделаться от крайне неприятного ощущения, что вот-вот, того и гляди, порвется на куски – сам, без посторонней помощи, в силу острой необходимости присутствовать в десятке мест одновременно.

Задача сама по себе, как таковая, представлялась достаточно простой. Глебу доводилось решать куда более сложные ребусы, а тут, строго говоря, ребусом и не пахло. Если в самом начале в деле еще присутствовал налет мрачной таинственности, то теперь от него не осталось и следа. В другое время и при иных обстоятельствах Глеб справился бы с этой пустяковой работенкой в два счета, но сейчас – увы, увы… Сейчас вдруг выяснилось, что ему остро не хватает Федора Филипповича – как его самого с его воркотней, в которой, как золотые самородки в речном песке, всегда скрывались зерна блестящих идей, так и широчайших технических возможностей и полномочий, а заодно и людских ресурсов, которыми располагал генерал ФСБ. В его отсутствие на Глеба вдруг свалилась прорва рутинной, черновой работы, которую некому было перепоручить. Работы, даже самой грязной и скучной, Глеб не боялся никогда, но для одного человека ее оказалось слишком много, а времени, чтобы ее переделать – наоборот, слишком мало. Версии, догадки, предположения – все это требовало тщательной проверки, изучения многочисленных документов и самой обыкновенной слежки за несколькими людьми сразу. Все это, в свою очередь, требовало времени, а вот как раз его-то у Глеба Сиверова и не было: ситуация вступила в критическую фазу и грозила вот-вот разродиться стремительной чередой инцидентов, могущих иметь самые серьезные, возможно, даже катастрофические последствия.

А он был один – с глазу на глаз с необходимостью всюду поспеть и, между прочим, тоже под постоянным шахом. Кто-то знал о нем все до мелочей и при этом желал ему смерти – для профессионального человека-невидимки ситуация, мягко говоря, нештатная.

В какой-то момент, окончательно осознав, что, пытаясь поспеть всюду, рискует опоздать везде, Глеб просто плюнул и мысленно послал все к черту: хватит! Череда инцидентов? Пожалуйста, сколько угодно! Он – не Спаситель, а точно такой же офицер ФСБ, как и участники (они же возможные жертвы) предполагаемых инцидентов. Так пусть позаботятся о себе сами! Их этому тоже учили, а если ученики на уроках спали или играли в «морской бой», это их личные, а не его, Глеба Сиверова, проблемы. Как сказано в одной хорошей книге, главное – это найти главное. Или, применительно к нынешней ситуации, главного. Как в шахматах: защитить своего короля и прищучить чужого так, чтоб ему, супостату, некуда было податься. А что до всех остальных, так где вы видели шахматную партию, в ходе которой с доски не слетело ни одной фигуры?

Действуя во исполнение этого нехитрого плана, Глеб еще раз осмотрелся на местности, а затем нанес короткий визит в специализированный магазин, откуда вышел, неся под мышкой упакованный в картонную коробку любительский телескоп для начинающих астрономов – попросту говоря, мощную подзорную трубу, воплощенную мечту любого вуайериста. Через сорок минут он уже устанавливал свою покупку на парапете крыши одного из старых, еще брежневской постройки, высотных зданий, что редким частоколом протянулись по левой, если ехать со стороны Центра, стороне Ленинградского шоссе. Расстояние отсюда до пятиэтажки на Штурвальной исключало возможность прямого вмешательства и даже прицельного выстрела из снайперской винтовки, если только Глеб не собирался втащить на крышу одно из дальнобойных чудищ пятидесятого калибра наподобие американской «баррет М70», зато вид на упомянутое строение отсюда открывался отменный, особенно через подзорную трубу.