– Он точно удивится, ведь бескостного винограда нет нигде. – Я медлю, глядя на ее руку, потом все же забираю гроздь, мимолетно коснувшись горячих пальцев. Отправляю в рот пару ягод, подсвеченных, как лимонный янтарь. – Вкусный. Я бы не угадал здесь дикую лозу.

Она кивает и снова отвлекается на еду. Мы молчим минуты две, не меньше, но это уже другое молчание. Его не было в детстве: Орфо всегда рано или поздно находила, что мне сказать, а я – что ответить, чтобы она улыбнулась. Его не было сегодня днем – всякий раз, как мы замолкали, на нас что-то давило, бесконечно напоминало: «У вас нет, нет пути дальше, даже не пытайтесь склеить эту амфору». Теперь поменялась какая-то невидимая деталь. В нашем молчании нет ничего… особенного. Я знаю: мы оба можем продолжить разговор в любой миг, это не будет стоить усилий или выглядеть натянуто. И я делаю это.

– Как прошла твоя прогулка с Клио?

Орфо, щиплющая другую гроздь винограда, потемнее, рассеянно поднимает глаза.

– Неплохо. Она… милая, иначе не скажешь. А что делал ты?

Поколебавшись, все же выдаю часть правды:

– Немного погулял по берегу со Скорфусом. Его милым не назовешь.

– Ха-ха. – Орфо качает головой, хватает подсушенный хлеб, макает в оливковое масло. – Ты полюбишь его, обязательно. В конце концов, у тебя просто не будет выбора, если я умру.

Она кажется безмятежной, но глаза на пару секунд ее выдают, и я снова качаю головой.

– Знаешь, меня пугает, как легко ты предполагаешь такой расклад.

А еще больше пугает то, насколько он зависит от меня. Но я не могу произнести это вслух. Орфо откусывает хлеб, после чего плавно поводит ломтем в воздухе.

– Я хочу подготовить себя к нему. Относиться обыденнее. Вот и все.

«Но если ты простишь меня, вопрос снимется». Давай же. Скажи это. Пожалуйста, мне станет намного легче, потому что я пойму: ты хитришь, играешь, проверяешь меня на прочность, как утром. Но Орфо молчит, опять увлеченная вином. Она не собирается продолжать.

– В любом случае… за тебя. – Беру кубок, легонько покачиваю им в ее сторону.

– Ага, да здравствует королева, – отвечает она мрачно и делает большой глоток одновременно со мной.

Я вспоминаю, как сам сказал ей это утром. Представляю, каким смыслом наполнена для нее – грешницы – эта фраза. Спонтанно хочу добавить: «Надеюсь, с тобой все же ничего не случится», но молчу. Еще утром я не питал и тени таких надежд, еще около получаса назад мне было… все равно? Дело в вине. Воспоминания уже не удержат нас на плаву.

Мы снова едим молча, потом Орфо в последний раз наполняет кубки. Рука уже подрагивает, платье удается спасти чудом. Я слышу витиеватые ругательства сквозь зубы: Орфо почему-то вспоминает о дятлах, раздраженно вытирая подоконник салфеткой. Она раскраснелась, ее волосы растрепались и довольно много прядей падает на лицо.

– Прости, – говорит она, поймав мой взгляд и истолковав неправильно. – Прости, я правда слегка волнуюсь. Из-за тебя.

– Не стоит. – Всматриваюсь в нее внимательнее. Качаю головой. – Нет. Я же не брошусь на тебя. – Медлю, а потом словно со стороны вижу, как моя рука тянется завести одну особенно настойчивую прядь ей за ухо. – Тебе тоже стоит кое-что понять. Что это взаимно. Ну, что я тоже не опасен для тебя. Я не собираюсь тебе мстить сильнее, чем уже… отомстил?

Я действительно касаюсь ее лица, поправляю волосы – и все эти секунды мы смотрим друг на друга. Она подается ближе, шевеля губами и будто пытаясь сказать что-то, я почти проваливаюсь в ее полные надежды и благодарности глаза, думая почему-то о Великом Шторме, отнявшем свободу у моего народа. Я зачарован. Но вдруг ее черты снова искажаются, превратившись в омерзительный череп, из левого глазного яблока с чавканьем вылезает красный червяк – и я отдергиваюсь, будто меня укусили.

– Прости, – выдыхаю, слыша, как охрип голос. Рука сжимается в кулак. Дышать больно.

– Нет, нет, ничего. – Теперь она, снова совершенно обычная, тянет руку мне навстречу со встревоженным видом, но замирает, как перед стеной. – Эвер, можно?..

Не знаю, что она имеет в виду, но киваю, снова киваю, почти ничего не сообразив. Теплая ладонь ложится на лоб, щупает пульс на шее, отдергивается – тоже быстро. Орфо хмурит брови.

– Думаю, тебе нужно нормально поспать. И может, я зря тебя так напоила…

– Все не настолько ужасно, – уверяю я, беру кубок и осушаю сразу наполовину. Это беспокойство смущает, сам не знаю почему, Орфо хочется скорее отвлечь, а еще больше хочется отвлечь себя от призрачного ощущения ее ладони на коже. – И к слову, мы еще не дошли до сырных пирожных.

– Ну как знаешь. – Она тоже делает пару больших глотков, но не перестает хмуриться. – Возможно, похмелье и пригодится тебе завтра. На допросе будут жалеть еще сильнее.

– А тебя? – срывается с губ, и она поднимает бровь. Похоже, в словах я все же начинаю путаться. – Я имею в виду… ты очень удивила меня, когда сказала, что берешь столько вины на себя. Принцесса, которая не владеет собой и выпускает монстров. Принцесса, которая…

– Завтра сдохнет, и всё все забудут! – Она машет рукой, качнувшись в кресле и едва ли не хрюкнув от нервного смеха. – Прости! Я опять. А если серьезно, у меня есть хорошее оправдание, которое обожает мой кот. Я была малышкой. С того дня ничего похожего не происходило, а вдобавок я расскажу потрясающую историю о том, как нашла тебя благодаря все тому же волшебству и, рискуя жизнью, спасла, и…

– Мне все же следует ее знать? – обрываю с опаской, глотнув еще вина. – Там есть любопытные детали, в которых мы можем разойтись без репетиции?

– Я поймала тебя и стреножила, – отрезает она, снова хихикнув. Пьяно хихикнув. – Больше ты, по идее, ничего не должен помнить. Но, возможно, как раз мне стоит больше знать о том, как ты стал таким… – она щелкает пальцами, – таким. – Обводит свое лицо, будто пытаясь нарисовать контуры черепа. – Я имею в виду не физически. А что ты ощущал. В тот момент и потом.

– Боль, – говорю и почти тут же жалею. Улыбаться она перестает. – Такую, будто меня разломали на части, бросили где-то, и там сквозь меня стало прорастать что-то…

– …каменное, – повторяет она то, что услышала утром. – Затхлое, гнилое, червивое?

– Да. – Слова я буквально ощущаю на языке, и желудок предательски скручивает. – Подменяющее плоть. Потом тоже была боль, но уже другая, я говорил тебе про саркофаг изо льда. Когда