Верный своему слову, император наводнил Акру войсками; чтобы выплеснуть свой гнев, он также приказал прогнать нескольких братьев-монахов по улицам. Дом тамплиеров в Акре был осажден, императорские солдаты окружили патриарший дворец, и на пять дней Акра превратилась в зону боевых действий. Фридрих уже был отлучен от Церкви, но патриарх угрожал распространить наказание на всех, кто «будет помогать императору своими советами или услугами против Церкви, тамплиеров, других монахов Святой земли или пилигримов»[507].

Теперь у Фридриха оставалось два пути: пойти на обострение конфликта или отступить. Он выбрал последнее, тем более до него дошла весть, что на Сицилии его дела обстоят куда хуже, чем в Акре. Он вернул Иерусалим Святой земле, пора было возвращаться домой.

К отъезду Фридрих приготовился быстро. Он забрал оружие, какое мог, из оружейных складов Акры и уничтожил то, что не удавалось отправить за море, чтобы оно не попало к тамплиерам. Солдаты императора оставались в гарнизоне; кроме того, за городом из своего постепенно растущего замка Монфор приглядывали тевтонцы. Затем Фридрих назначил наместников, чтобы управлять Иерусалимским королевством и Кипром, на который он также заявил права, и разослал письма своим самым знатным адресатам в Европе, изложив в них собственную версию событий. Наконец 1 мая 1229 года император поспешил в порт Акры, чтобы сесть на корабль, отплывающий в Италию.

Филипп Новарский, радуясь возможности унизить ненавистного монарха, написал, что, когда тот уезжал, «мясники и старики на улице, которые были более других враждебны к нему, бежали рядом и забрасывали его требухой и кусками мяса»[508]. Когда Фридрих II Гогенштауфен прибыл на Святую землю, его встречали, целуя ему колено, а теперь он покидал ее, закиданный потрохами. Таков был незавидный путь, который он проделал.

* * *

Крестовый поход Фридриха II сопровождался разногласиями среди крестоносцев и породил раскол между сторонниками императора и баронами во главе с семьей Ибелинов и тамплиерами, но соглашение, которое он заключил с султаном, даровало латинским государствам период мира и безопасности, который длился еще долго после отъезда императора. Возвращение христианских территорий началось с Третьего крестового похода, но недолгое пребывание императора на Святой земле значительно продвинуло этот процесс. Опасность, которую являл собой три десятилетия назад Саладин, давно отступила.

Франки вновь владели длинной полосой Левантийского побережья к югу от Яффы, а на север земли христиан тянулись через Акру и Тир до Тортосы и Маргата, находившихся в графстве Триполи. Кроме того, Антиохийское княжество, хотя и значительно сократилось в размерах по сравнению с тем, что было в XII веке, все еще оставалось жизнеспособным политическим образованием, а Кипром правили короли из династии Лузиньянов, несмотря на попытки Фридриха оттеснить их и присоединить остров к своей империи.

В конце 1230-х годов на Святой земле побывали новые иностранные крестоносцы во главе с Ричардом Корнуоллским, братом Генриха III, короля Англии, и Тибо Шампанским, поэтом и королем Наварры[509]. Эти кампании, вдохновленные территориальными завоеваниями Фридриха, получили общее название «крестовый поход баронов». Благодаря им была возвращена еще часть бывших христианских владений, в том числе крепости Бофор, Бельвуар, Сафед и Тивериада на севере, а также Аскалон на юге. Укрепилось также положение христиан в Иерусалиме: в 1241 году они были вновь допущены к Храмовой горе, а мусульманам ограничили доступ в город, и так продолжалось три года, до прихода в августе 1244 года тюрков-хорезмийцев. Возвращение Храмовой горы было значительным достижением, о чем глава тамплиеров с гордостью сообщал в письме английскому командору:

В этом смысле благодаря Фридриху Гогенштауфену ситуация для франков была благоприятнее, чем когда-либо после битвы при Хаттине.

Однако внутренние раздоры, возникшие при Фридрихе, продолжились и после его отъезда. Латинским государствам остро не хватало единства и согласованности в управлении. Династия Гогенштауфенов присвоила корону Иерусалима, но ни Фридрих, ни его сын Конрад не имели ни малейшего намерения лично исполнять свои королевские обязанности. Сторонники императора и его политики мира по отношению к правителям Египта Айюбидам враждовали с теми, кто, в свою очередь, рассматривал возможность объединения с султаном Дамаска. По этой линии проходил водораздел и между военными орденами: госпитальеры поддерживали партию императора, а тамплиеры были на другой стороне.

В иное время этой раздробленностью непременно воспользовались бы Айюбиды, чтобы совершить новое нападение, но в 1230-х – начале 1240-х годов они сами находились во власти внутренних противоречий. Их империя по-прежнему поражала размерами, раскинувшись от Египта на одной стороне Красного моря до провинции Хиджаз со священными городами Мекка и Медина на другой, а на север тянулась через Иорданскую долину, Палестину и Сирию до Джезире. Однако единства на этом огромном пространстве тоже не было. Каир и Дамаск часто расходились во мнениях и вступали в союз с христианами в войне друг против друга, вместо того чтобы объединиться для их уничтожения. Ни один султан из династии Айюбидов после Саладина не сумел добиться крепкого союза между этими разрозненными территориями. В результате, по крайней мере на какое-то время, между двумя конфессиональными группами, каждая из которых переживала смутные времена, установилось относительное равновесие.

Для тамплиеров недолгое пребывание Фридриха на Святой земле стало непростым испытанием. Им и прежде доводилось проводить собственную политику против воли короля или принимать чью-то сторону в конфликтах латинской знати. Так, в 1160-х тамплиеры открыто бросили вызов Амори, а в первые годы XIII века были втянуты в спор о престолонаследии в Антиохии. Однако никогда раньше они не шли войной на европейского монарха. И это не осталось безнаказанным. Один из минусов международного охвата ордена заключался в том, что за деяния, совершенные в одной части христианского мира, его могли покарать в другой. Вернувшись на Сицилию, император «захватил и опустошил движимое и недвижимое имущество» тамплиеров[511]. Фридрих был умен и хорошо понимал, как ударить по тамплиерам больнее всего: посягнув на их богатства.