«Франки получили Иерусалим, и мусульмане были разгневаны этой ужасной вестью. Она принесла им неописуемую боль», – так летописец Ибн аль-Асир сообщал о соглашении, заключенном между Фридрихом и аль-Камилем[496]. Но, по правде говоря, мусульмане потеряли не весь город: им оставили Храмовую гору – Харам аш-Шариф, на территории которой находились мечеть Аль-Акса и Купол Скалы. Это было самое святое место для ислама после Мекки и Медины. Завоевав Иерусалим, Саладин приказал снести постройки тамплиеров вокруг мечети и оросить это место розовой водой, а затем восстановить цитаты из Корана, украсить мечети «несравненным мрамором», «позолоченными мозаиками» и «красивыми книгами Корана и подставками для них»[497]. Вернуть мечеть неверным было бы непростительно, поэтому одним из ключевых условий договоренности между Фридрихом и аль-Камилем было то, что Храмовая гора останется в руках мусульман и они смогут беспрепятственно и бесплатно проходить туда. О восстановлении дома тамплиеров речи не шло. Орден должен был довольствоваться иным местом обитания.

Другие владения тамплиеров также упоминались в договоре. Ордену должны были быть возвращены несколько его крепостей на дороге между Иерусалимом и Яффой, чтобы рыцари Храма могли обеспечивать безопасность передвижения от побережья до города, но что касается всего остального, по словам патриарха Герольда, они не получили обратно «ни единой пяди земли»[498]. А Шато-Блан и Тортоса, две их крупнейшие крепости в графстве Триполи, должны были оставаться «в своем нынешнем состоянии» – иными словами, их нельзя было укреплять и перестраивать[499]. При этом Тевтонскому ордену Германа фон Зальца по договору было позволено продолжить начатое в 1227 году строительство мощной крепости Монфор в горах неподалеку от Акры.

Справедливости ради надо сказать, что соглашение Фридриха не преследовало цели оскорбить тамплиеров. Потеря Иерусалима стала для султана серьезным ударом, который нужно было смягчить. Тем не менее условия соглашения были таковы, что орден почувствовал себя оскорбленным, и, кроме того, они заставляли подозревать, что император заключил перемирие не на благо всех франков Востока, а исключительно для того, чтобы получить корону и защитить свои коммерческие интересы, создав благоприятные возможности для торговли между Сицилией и Иерусалимом[500]. Но что тамплиеры могли поделать? 17 марта 1229 года Фридрих преклонил колени в храме Гроба Господня и, несмотря на отлучение от Церкви, взял с алтаря венец короля Иерусалима и возложил его себе на голову. Когда новый король покинул храм, Герман фон Зальца напомнил собравшимся, что император добился поистине исторического успеха, а потому его действия совершенно оправданны. «Радость народа почти невозможно было описать», – вспоминал позже магистр тевтонцев[501].

И конечно, невозможно было описать радость тамплиеров, ибо ее не было. Настроенный против императора желчный хронист Филипп Новарский писал, что «император к тому времени был нелюбим всем народом Акры и в особенности тамплиерами»[502]. Не понадобилось много времени, чтобы эта неприязнь переросла в открытое сопротивление. Терять разгневанным тамплиерам было нечего, и они собрали все свои силы в Акре, чтобы при поддержке патриарха Герольда бросить вызов Фридриху, заключившему непрочный мир.

Иерусалимское соглашение 1229 года должно было обеспечить мирное сосуществование христиан и мусульман на Святой земле в течение десяти лет, но у него был один вопиющий недостаток. В его основе лежала договоренность между императором и султаном, что можно было считать их личным поручительством, а не чем-то обязательным к соблюдению всеми правителями и знатью обеих сторон. Не секретом было то, что оба – и Фридрих, и аль-Камиль – приехали в Палестину из других краев и собирались вскоре покинуть ее. Да, Фридрих стал полноправным королем Иерусалима, но ему надо было править своими владениями в Германии и Италии, а у аль-Камиля были дела в Каире. И хотя аль-Камиль согласился на перемирие, ничто не указывало на то, что семья готова была поддержать его в этом. Без людей, которые заключили это мирное соглашение, оно ничего не значило.

Стремясь показать это, патриарх и тамплиеры начали собирать войска, чтобы пойти сначала на Дамаск, а затем на Иерусалим и претендовать на него от имени папы римского. Очевидно, что это была абсурдная идея, порожденная гневом и недоверием и не имевшая под собой продуманного плана; но, проявив враждебность открыто, остановиться они уже не могли. Патриарх осудил императора как антихриста и заявил, что «от ступней его до макушки не нашлось в нем здравомыслия»[503]. Император рассердился.

Прибыв в Акру перед Пасхой 1229 года, Фридрих встретился с патриархом и велел ему отозвать тамплиеров и войско. Герольд ответил, что не будет договариваться с человеком, отлученным от Церкви. Тогда разгневанный император приказал глашатаям Акры созвать горожан. «Он обратился к ним и сказал то, что хотел: и в своем обращении он много жаловался на Храм», – писал Филипп Новарский[504]. По свидетельству патриарха, Фридрих пошел еще дальше:

Фридрих приказал тамплиерам покинуть Акру и объявил, что после этого на сторожевых башнях будут поставлены арбалетчики, чтобы братья не могли вернуться. «Затем он укрепил арбалетчиками церкви и другие возвышенности, и в особенности те, которые допускали сообщение между тамплиерами и нами, – рассказывал Герольд. – И можете быть уверены, что они никогда не проявляли столько же злобы и ненависти к сарацинам»[506].