— Ох и разболталась сегодня Элиза! А вы, должно быть, недурны собой — она падка на симпатичных мужчин. Простите меня, язву, но Элиза получила все, о чем мечтала. В отличие от меня.

— Прощаю, мисс Понсонби.

— Вы же звали меня по имени.

— Я обидел вас и лишился этого права.

— Вы спрашивали о Мортоне. Он умер вскоре после того, как меня отослали в Кливленд. Меня не удосужились привезти домой на похороны, а я хотела бы попрощаться с ним. Смерть была настолько внезапной, что в полиции завели дело и провели вскрытие, поэтому меня вполне могли бы привезти домой — похороны пришлось отложить. Несмотря на слабоумие, Мортон был славным. Как это все печально, печально…

«Сваливай отсюда, Кармайн! Ты злоупотребляешь гостеприимством».

— Спасибо, мисс Понсонби. Большое спасибо, и еще раз простите за все.

Значит, вскрытие было… Стало быть, дело о смерти Мортона Понсонби по-прежнему хранится в архиве на Кейтерби-стрит; надо будет послать за ним кого-нибудь.

По пути в Холломен он заехал на старинное кладбище в Яме, все участки которого были заняты еще девяносто лет назад. На кладбище обнаружились десятки могил Понсонби; возраст некоторых был более почтенным, чем у самых древних картин на кухне Понсонби. Под самыми новыми на вид надгробиями покоились Айда Понсонби, скончавшаяся в ноябре 1963 года, Мортон Понсонби, умерший в октябре 1939 года, а также Леонард Понсонби, жизнь которого оборвалась в январе 1930 года. Три трагедии, о которых не узнает ни один историк из будущего, прочитав скупые и малосодержательные эпитафии. Понсонби не выставляли напоказ свои горести. Как и Смиты. Кармайн убедился в этом, разыскав могилу Нэнси. Краткая бесстрастная надпись о причинах смерти умалчивала.

«Что же будет делать Чак Понсонби без Хага и без советов профессора? — гадал Кармайн, вернувшись в машину. — Займется общей практикой? Нет, Чарлз Понсонби для этого не создан. Слишком уж он высокомерен, слишком строг, слишком кичится своей принадлежностью к элите. Возможно даже, что Чаку не видать другой работы по специальности, а если так, ему нет никакого резона разрушать Хаг».

В кабинет Патрика он вошел с хриплым стоном и сразу повалился в кресло, стоящее в углу.

— Ну что там? — спросил Патрик.

— Лучше не спрашивай. Знаешь, что бы мне сейчас не повредило, Патси?

— Без понятия. Что?

— Славная перестрелка на стоянке у Чабба, предпочтительно с автоматами. Или эффектный арест банды, захватившей Первый национальный банк Холломена. Что-нибудь новое и освежающее.

— Слышу голос копа-бездельника, отсидевшего себе зад.

— И ты прав! Это же не расследование, а говорильня — бесконечная, утомительная, никчемная. И никаких тебе перестрелок и ограблений.

— Я так полагаю, набросок, который Джилл Мензис сделала по словесному описанию покупательницы из «Динь-Динь», ничего не дал?

— Абсолютно. — Кармайн вдруг встрепенулся. — Патси, ты топчешь эту грешную землю на десять лет дольше, чем я. Скажи, ты не помнишь убийство у вокзала в 1930 году? Шайка бродяг забила до смерти трех человек или что-то в этом роде. Я почему спрашиваю: один из погибших был отцом Чарлза и Клэр Понсонби. Мало того, потом оказалось, что при крахе фондового рынка он потерял все фамильное состояние.

Патрик задумался, затем покачал головой:

— Нет, не припоминаю: мама бдительно следила, чтобы я не услышал ничего неподходящего для детских ушей. Но дело об убийстве наверняка погребено где-нибудь в архивах. Ты же знаешь Сильвестри: он скомканной салфетки не выкинет, — и его предшественники были такими же.

— Я собирался отправить кого-нибудь на Кейтерби-стрит за другим делом, но так как мне все равно нечем заняться, съезжу посмотрю сам. Трагедии Понсонби заинтриговали меня. А вдруг и они жертвы Призраков?

До нового похищения оставалось чуть больше недели. Февраль — короткий месяц, и, возможно, Призраки перенесут очередное преступление на начало марта. Охваченный нарастающим страхом, Кармайн отправился в архив. В 1950 году, после перестройки больницы Холломена, один из подвальных этажей целиком был отдан под больничные архивы, поэтому все они хранились в одном месте. Джон Сильвестри, ставший комиссаром полиции в 1960 году, яростно отстаивал право полиции хранить любой клочок бумаги, в том числе относящийся к тем временам, когда весь полицейский штат Холломена составлял единственный констебль, а кража лошади каралась смертью через повешение. Когда обанкротилась местная компания, производящая цемент, у Сильвестри нашлись и деньги, и власть, чтобы выкупить ее собственность — три акра земли на Кейтерби-стрит, которые находились в промышленном районе, грязном и криминальном, и потому не считались лакомым кусочком. Эти три акра со всеми строениями выставили на торги с начальной ценой двенадцать тысяч долларов, и полицейское управление Холломена благополучно выкупило их.

На участке стоял огромный склад, где разорившаяся компания хранила грузовики, запчасти и прочую технику. Как только из склада выгребли грязь и привели в порядок территорию вокруг него, все полицейские архивы перевезли в новое помещение и разложили по стальным стеллажам. Самое главное, в здании не протекала крыша, а два больших потолочных вентилятора обеспечивали проветривание и не давали разрастаться плесени.

Два архивариуса уютно устроились в отдельном трейлере, припаркованном у входа в склад. Недипломированная сотрудница архива носилась с метлой по складу и бегала в ближайший магазин за кофе и чем-нибудь вкусненьким, а обладательница диплома писала диссертацию о развитии криминала в Холломене начиная с 1650 года. Ни одну из них не заинтересовал лейтенант, которому взбрело в голову явиться на Кейтерби-стрит лично. Дипломированная дама-архивариус ограничилась тем, что объяснила посетителю, в каком районе склада вести поиски, и снова засела за диссертацию, а ее подчиненная укатила в полицейском пикапе.

Документами 1930 года было заполнено девятнадцать больших коробок, делами 1939 года — почти столько же: за девять лет уровень преступности резко вырос. Кармайн откопал дело Мортона Понсонби в коробке за октябрь 1939 года, затем принялся рыться в коробках за 1930 год в поисках дела Леонарда Понсонби. За все эти годы форма полицейских документов почти не изменилась: все те же листы большого формата в картонных папках — часть листов скреплена, часть просто вложена. В 1930 году в полиции не было ни скоросшивателей, ни, вероятно, персонала, который обрабатывал бы дела, как только они из текущих превращались в закрытые.

Дело нашлось там, где ему и полагалось быть: «Понсонби, Леонард Синклер, бизнесмен, Понсонби-лейн, дом 6, Холломен, Коннектикут. 35 лет. Женат, трое детей».

Кто-то предусмотрительно поставил стол и конторский стул под большое мансардное окно. Кармайн перенес на стол дела обоих Понсонби и тонкую неподписанную папку с подробностями о двух убийствах на вокзале, произошедших в тот же день.

Сначала он просмотрел все документы, которые относились к Мортону Понсонби. Смерть и вправду была настолько внезапной и неожиданной, что врач Понсонби отказался выдать свидетельство о ней. Впрочем, никакого преступного умысла он не подозревал — просто хотел провести вскрытие и убедиться, что ничего не упустил за годы, когда не могло быть и речи даже об осмотрах Мортона Понсонби, не то что о лечении. Типичный протокол вскрытия начинался тривиальным «труп юноши, довольно упитанного и без каких-либо признаков болезни». Но Элиза Смит ошиблась: причиной смерти не было кровоизлияние в мозг. При вскрытии выявить причину смерти не удалось, поэтому патологоанатом приписал ее остановке сердца вследствие вагального торможения. Дотошностью Патси врач не обладал, но провел всевозможные анализы на яды; ничего не обнаружив, он обратил внимание на душевную болезнь в анамнезе. Но в мозгу не оказалось изменений, указывающих на причины психического расстройства. Врач также заметил, что необрезанный пенис умершего необычно велик, а яички опустились в мошонку лишь частично. Похвальное усердие для 1939 года. У Кармайна не осталось никаких сомнений в том, что Мортон Понсонби был не более и не менее чем беспомощной жертвой семейной предрасположенности к трагедиям. А может, из протокола вскрытия следовало сделать вывод, что генетическое наследие Айды Понсонби ее отпрыску не передалось.